Девушка присмотрелась к нему. Все время, пока Тиш паясничал, Бонне смотрел на него, как на медведя на цепочке. Было очевидно, что ему нравится этот пират, но в то же время он знал, каким тот может быть негодяем. Нэд похлопал парня по спине:
— Пират! Моя школа! — он подмигнул Анне. Она неторопливо разглядывала Бонне. У него было розовое лицо аристократа, а не цвета красного дерева, как у моряков. Он носил длинный белокурый парик, отдельные волоски которого прилипли к его влажным от пота щекам. Рядом с черной щетиной Тиша, чисто выбритый подбородок майора казался почти мальчишеским. Анна усмехнулась, подумав, что его бриджи, шелковые чулки и туфли с пряжками привели бы Мадлен в экстаз.
Бонне низко склонился к руке девушки и нежно поцеловал ее, глядя ей в глаза с нескрываемым интересом. Она почти машинально ответила реверансом. Что-то в его поведении напомнило ей джентльмена, которого она знала в Чарльзтауне в годы своей беззаботной юности. Провожая их к отдельному столику, Тиш рассказал Анне историю Бонне.
Майор Стэд Бонне оставил свое имение в Барбадосе и достаточно приличное состояние, чтобы сохранить нечто большее, то, что делает мужчину таковым.
Стэд говорил мало, только внимательно смотрел на девушку, следя за ее реакцией.
— Строптивая жена толкнула его на это, девочка! Пусть это будет уроком всем злым языкам! — проревел Тиш.
Бонне покраснел от смущения:
— А Тиш великодушно предложил взять этого фермера в свои руки и сделать из него моряка.
Анна вдруг осознала, какое жалкое зрелище представляет собой «Палата Лордов». Впервые она была в замешательстве, представив, что может подумать о ней джентльмен, такой как Бонне.
— Собака хочет свести счеты! — Нэд был вне себя от радости и всех заглушал своим криком, пробираясь к соседнему столику, чтобы исследовать миловидную проститутку.
Анна обнаружила, что осталась наедине с Бонне. Она слегка улыбнулась ему, довольная тем, что успела украсить свои волосы свежим цветком:
— Признаться, майор, я думала, человек Вашего положения должен презирать такую компанию, — она обвела взглядом собравшийся в таверне сброд, выразительно пожав при этом плечами.
Он подался вперед и взял ее руку, затем отпустил, как бы очнувшись:
— Я прибыл, чтобы завербовать побольше людей, это, должно быть, оправдает мои усилия. Мне сказали, что этот остров — как раз то место, где я найду все, что мне нужно — свободу от предрассудков ограниченной аристократии, — продолжал он, глядя ей в глаза.
— И закона, — добавила Анна, скривив рот в усмешке, — да, майор, эта республика может быть раем, — она искоса посмотрела на двух пьяных пиратов, затеявших драку в другом конце таверны, — но за диким зверьем необходимо присматривать.
— А что, позвольте узнать, может удерживать такую исключительную леди как Вы в этой… берлоге?
Анна рассмеялась, восхищенная его сообразительностью. Она внимательно изучила его лицо и увидела в его благородных чертах принадлежность к знатному роду. Даже дуги бровей указывали на высокий интеллект. Ей сразу представились ряды книжных переплетов.
— Я предпочитаю компанию отпетых негодяев, — спокойно сказала она, — обществу чопорных дам, которые не могут поговорить ни о чем больше, кроме своих нарядов и последних дворцовых сплетнях. Леди, которые симулируют обморок при малейшем соприкосновении с… реальной жизнью. — Она горько засмеялась, — и к тому же, в настоящий момент мне некуда идти.
Он улыбнулся и предложил ей свою руку:
— Не покажете ли Вы мне остров?
Анна шла с ним под руку, и ей казалось, что она прогуливается по садам прекрасного имения, а не по задворкам временной пиратской берлоги.
— Теперь я надеюсь только на себя. И риск все больше меня возбуждает.
— Короткая, но веселая жизнь? — спросила Анна.
— Именно так. Я был образцовым сыном, безупречным мужем, любящим отцом. Остаток жизни я намереваюсь быть безбожником, нечестивцем и развратником.
Она тихо засмеялась, нежно обхватив его руку:
— Похвальные планы, сэр. Но может ли джентльмен так легко отказаться от своих привычек?
Бонне задумался:
— Когда Адам рыл землю, а Ева пряла пряжу, кто тогда был джентльменом? Бог мне судья, если в жизни отсутствует риск, что же тогда остается? Я жажду попутного ветра, хочу иметь боевой корабль и испытывать пьянящее чувство свободы.
Что-то в его голосе взволновало Анну, она почувствовала что-то такое, чего уже давно не чувствовала.
Казалось, этот человек произнес вслух мысли, проникнув в ее сердце, в котором разрасталось одиночество с тех пор, как она приехала на Нью-Провиденс.
— Я, бывало, вскарабкивался на пальмы на плантации, чтобы увидеть плывущие по морю корабли. Мой отец часто ругал меня за мои пустые мечты.
Они сели на песок в пустынной бухте, и оба смотрели на волны, Анна задала вопрос, на который сама не находила ответа:
— Как Вы думаете, что нас привлекает в море? Что же это такое, что так притягивает души?
Он не засмеялся, не ответил на ее вопрос, но, казалось, полностью разделяет ее мысли.
— Вы помните легенду о Нарциссе?
Анна кивнула, воодушевленная тем, что можно поупражнять свой мозг, чего она не делала уже больше года.
— Нарцисс не мог обладать своим отражением, как Вы помните, поэтому он бросился в воду и утонул. То же самое происходит и с нами. Мы видим свое отражение во всех океанах. Это неуловимая призрачная жизнь, которую мы видим в каждой волне, — вот она, разгадка.
Анне было очень хорошо с ним. Несмотря на его фигуру и великолепный наряд, этот переродившийся джентльмен затронул в ней знакомую струну.
Его отец умер в сорок лет, оставив ему состояние, плантацию и больную мать. Перед тем, как уйти в мир иной, он устроил ему выгодный брак, от которого появились на свет три дочери. Затем младший брат Бонне умер от лихорадки. Его жена и четыре дочери переехали в дом Бонне. Таким образом, под его опекой оказалось девять женщин.
— Я не мог больше выносить ни звука их голосов, ни даже шуршание их юбок с утра до вечера. Я не мог оставить беспомощных женщин, но также не мог и хоронить себя. Я все им оставил и ушел в море. Я желаю им только добра, — он вздохнул, — но без меня!
Мужчина взглянул на сидящую на песке Анну. Ее обнаженные ноги отдыхали в теплой воде, волосы развевались, как у туземки, а кожа светилась в лучах заходящего солнца.
— А теперь я разговариваю с женщиной, которая не зависит от мужчины, — он раскинул руки, глядя в бескрайние просторы моря, — кто хозяйка этого имения?
Она улыбнулась:
— Я никогда не хотела быть хозяйкой чего-бы то ни было. Когда мне это было предложено, я сбежала, как и Вы.
Он легонько взял ее за подбородок и повернул к себе ее лицо.
— Вы — само совершенство. Богиня в своем собственном королевстве. — Он прикоснулся к ее губам и поцеловал, вначале нежно, а затем более настойчиво.
Мысли Анны возвратились к Джеймсу. «Как я могла выйти за него замуж? — она скорчила гримасу. — Слава Богу, что его сейчас здесь нет». И тогда она поняла, что, возможно, он никогда не вернется. А если он все-таки вернется, с какой стати она должна хранить ему верность? А потом она уже больше не думала, она просто позволила его губам целовать свои губы, в то время как волны рассказывали им сотни своих секретов.
Его поцелуи были все настойчивее, его губы почувствовали весь жар неудовлетворенного желания, боль одиночества, скрытую печаль. Все это было знакомо ему. И все-таки Анна ощущала какую-то нерешительность. Он робко прикоснулся к ее груди — это было восхитительно — и тут же отдернул руку. После нескольких мгновений поцелуя, девушка запрокинула голову назад и пристально посмотрела ему в глаза.
— Что случилось? — ее голос звучал настойчиво. Он опустил глаза и слегка покраснел. Его губы все еще были влажными.
— Я не могу притворяться, что ты не чужая жена. Анна нахмурилась:
— А ты чужой муж?
— Нет. Это меня совсем не беспокоит, — его голос был нежным, как вода у ее ног. — Но, будь я твоим мужем, я вызвал бы на дуэль любого, кто посмел бы к тебе прикоснуться. Я только могу упрекнуть себя за то, что соблазняю женщину, которая принадлежит другому.