— О какой пользе говорит почтенный глава Бреннин, достойный воин? — спросил негромко Макалаурэ у ближайшего гнома.
— О той, о высокий князь и песнопевец Амон Эреб, что эта настойка, ежели ее употреблять в небольших дозах, пробуждает аппетит и согревает дух и тело, — с поклоном ответствовал тот.
Макалаурэ даже не знал, чего больше захотелось — смеяться или злиться. Но самое удивительное, что пожелания были искренними, куда теплее, чем просто вежливость к ценному союзнику. Все же Бреннин водил караваны в Химринг ещё со времён до Дагор Браголлах. Век наугрим длиннее людского, но и для почтенного Бреннина князь Маэдрос в этом мире был всегда, также как для беорингов и халадинов, служивших сейчас Первому Дому. И Бреннин хотел, чтобы хоть эта часть его мира уцелела…
К счастью, Майтимо не обозлился. Кажется, он тоже не знал, чем ответить на внезапную гномью заботу, кроме как должной вежливостью — с каменным лицом пригласил гостей на завтрашний пир по случаю благополучного прибытия.
Позже Макалаурэ нашел его в Комнате Документов с неожиданным подарком в руках. Старший укрылся в кресле у камина и задумчиво вертел бутыль, словно бы желая открыть, но откладывая.
— Понимаешь, что это значит? — спросил он.
— Слухи расползлись достаточно, — кивнул Макалаурэ. — Не выйдет больше скрываться. И даже если бы мы летом не пустили южан в крепость, это тоже вызвало бы удивление и любопытство. Сперва у соседей, потом на севере.
— Плевать на соседей.
— …Но Север может решить, что ты достаточно плох…
— Чтобы прийти к нам под стены в недалеком будущем? Мы все равно ждем, что это произойдет. От года к году. И готовимся.
— Но на Севере могут увидеть повод, а причина им все равно не нужна. И то, что ты способен оторвать голову любому, задавшему лишний вопрос, ничего не изменит. Смотришься-то ты, словно вытащенный из рудников. Только отмытый. Прибавить к этому выпивку Морьо и ссоры с Младшими — и мы будем выглядеть, как готовая дичь для северной дряни.
Старший в свою очередь швырнул в брата яблоко. Очень быстро, очень внезапно. Попал.
— Буду только рад их разубедить.
— Собрался демонстрировать всем наугрим свою меткость? — спросил Макалаурэ. — Мне-то не надо, я и так все знаю.
— А кто-то стал медлителен.
— Мне бывает не до занятий, Нельо.
— Ты не поэтому стал их избегать. И не потому, что делаешь мое дело.
— Потому что когда я вижу тебя без кафтана, то хочу не рубиться с тобой, а привязать к стулу и кормить насильно! — рявкнул Макалаурэ. — А хуже то, что это не поможет! Я даже на гномью отраву готов надеяться. Или вдруг ты напьешься, как Морьо, и это тебя отвлечет!
Майтимо выбрался из кресла, и они обнялись.
— Порадуй меня, беспокойся уж обо мне поменьше.
— Стараюсь, — фыркнул он.
— Как думаешь, Морьо проспится до полуночи, или отложим теплую встречу до завтра?
— Пусть его спит, — Макалаурэ развернул записи на столе, бросил взгляд на арфу, грустившую в углу. — Завтра придем к нему с парой ведер воды с утра пораньше.
Как нередко бывало в последнее время, после разбора наугримских записей Старший заснул прямо здесь, в кресле у огня. Послушав его дыхание, Макалаурэ подбросил дров в камин, укрыл брата плащом и беззвучно вышел.
…Обещание про утро и холодную воду он выполнил. Халлан, ухмыляясь, принес ведра, и Макалаурэ сам вылил их на мутно спящего Карнистиро. Послушал все, что средний брат ему высказал, маясь болью в голове, — а в сказанном причудливо смешались гномские и человечьи слова, включая пожелания быть заживо сожранным драконом, с подробным перечислением, в каком порядке, цветистыми такими пожеланиями, на зависть ламбенголмор, — и ответил:
— Мы тоже скучали по тебе, Морьо. Там на стуле сухая одежда и полотенца, так что, будь добр, уважь Бреннина и покажись на пиру в честь вашего с ним прибытия. Последних нескольких слов я раньше не знал, интересно.
— Как же бесит твоя невозмутимость! — огрызнулся Карнистиро из-под полотенца.
— Я ее нарочно упражняю, пока братец упражняет свои жилы. Сильно разлетелись уже сплетни про Нельо?
— Еще не сильно, но вовсю ползут, — брат содрал с себя мокрые дорожные тряпки, обмотался пледом. — Оссириандцы наши даже с вопросами п-приходили. Да, заодно и умылся, счастье-то какое… Вот же мара ты б-болотная! Х-холодно ведь! Эти, с юга, к-когда приехали, тоже з-зашлепали языками. Я подозреваю, они подпоили и разговорили атани из здешней стражи, кому случалось видеть приступы. По дороге сюда н-нарочно южан в хвосте каравана поставил, орки в тех местах, знаешь ли, нападают примерно одной манерой каждый раз, так что отрядец этот уполовинился, но купцы уцелели. С-сами решайте, что с ними д-делать.
— И кто тут болотная мара? — спросил Макалаурэ ошеломленно.
— Я, — хмыкнул Карнистиро. Он пытался одновременно кутаться в плед и надевать сухое, но получалось не слишком удачно, плед падал, и его потряхивало. Точность его движений с похмелья была не сильно лучше, чем у такого же страдальца атани. Наконец, одежда поддалась ему. — Я теперь главная болотная мара нашей семьи, разве нет?
— Нет! — Макалаурэ схватил его за плечи и потряс. — Хоть ты и лучший в торговле, но сейчас ты просто болван, а не семейная мара! Хватит наговаривать. И прекращай такие выходки.
— Ну, пусть болван, — Карнистиро отмахнулся. Натянул верхний кафтан, подпоясался. — Прими от болвана совет. Не пускай южан на пир вовсе. Хотите задавать вопросы — лучше сразу, еще до пира, отведи их к Нельо и припугните.
— Но сам ты их не припугнул.
— Пришибить опасался, — брат развел руками. — Вдруг он что-то знает полезное.
— Я бы предпочел допустить их старшего и поговорить с ним потом. Ведь доказательств у тебя нет.
— Сделай, как я прошу, — повторил Средний настойчиво.
— Скажут, что мы их боимся.
— Поверь, хорошо не будет и так, и так, но ссоры на пиру избежим. Поверь, мнение наугрим Белегоста важнее любых атанийских сплетен. Не порти радости нашим последним сильным союзникам.
— Хорошо. Ты прав, Морьо.
Насколько именно Морьо был прав, поняли очень скоро, сразу после пира.
Пир вышел хорош для их положения, надо сказать. Возле лесов Оссирианда и Таур-им-Дуинат, да возле вод Гелиона, голодать было бы стыдно. Зимы стали снежными и холодными во всем среднем течении реки, но звери и птицы приспособились, а эльдар и подавно. К столу подали рыбу всех видов, оленину в ягодном соусе, хлеб, выращенный на берегах реки и столько лесных плодов и ягод, сколько уместилось на столе. С винами у феанариони лучше не стало и в последние годы, но атани варили пиво, а эльдар заваривали ароматные травы. Порой травы настаивали на гномьей перегонке и добавляли это в горячее питье.
«Если Карниненгво не успевал выпить», непременно вредничали Амбарусса.
Но Карнистиро сейчас продержался и лишь отогнал несколькими глотками питья остатки головной боли.
Так что подарок для повелителя Белегоста Макалаурэ передал Бреннану самым достойным образом — под восхищенными взглядами и возгласами наугрим вынес к ним свою работу последнего времени. Он приложил немало усилий, чтобы закончить ее к прибытию каравана, несмотря на все хлопоты.
Арфа с коваными рычажками-крючками для изменения высоты звучания струны — идея, которую когда-то давно, перед самой войной Слез, обсуждал Макалаурэ и юный сын короля Азагхала, ныне новый повелитель Белегоста, — поразила гномов до корней бород. Как и то, что первая и единственная ещё подобная арфа была сделана специально под рост и руки гнома!
Лишь украшений на ней не было, кроме скромной росписи.
— Так вот для чего ты измерял мои руки в тот раз! — Воскликнул Бреннин, не решаясь даже коснуться диковинного инструмента. — Я и подумать не мог, что окажу помощь в создании столь дивного дара! Поистине велик князь Макалаурэ, что в эти трудные времена способен на такую работу и такой дар!
— Поистине велик повелитель Белегоста, наш верный друг и честный товарищ* в эти трудные времена, — в тон ему отозвался Макалаурэ. — Да принесет ему радость этот дар, воплощение наших совместных размышлений в добрые дни мира.