Уэйд посмотрел в ту сторону, где была кухня. Индианка стояла в тени позади очага, держа в руках старомодную многозарядную винтовку.
- К сожалению, я не могу позволить себе оставить вас в живых, Уэйд, однако было бы крайне неблагодарно с моей стороны прикончить вас, не дав вам произнести последнее слово. Итак, что вы хотите сказать?
Уэйд почувствовал себя маленьким и беспомощным - он ощутил горечь поражения.
Над ночной хижиной высоко поднялась луна, и с гор подул холодный ветер.
Уэйд попытался овладеть собой.
Он знал, что должен положиться на свою сообразительность. Единственным его оружием был мозг. Если он сейчас потеряет самообладание, ему конец. Не приходилось сомневаться в том, что его перехитрили; все его шаги Хьюз предупредил еще до того, как они были сделаны.
ХОРОШО. БУДЕМ ИСХОДИТЬ ИЗ ЭТОГО. ЧТО ТЕБЕ ИЗВЕСТНО О ДЭНЕ ХЬЮЗЕ?
Во-первых, он конченый человек независимо от того, признает он это или нет. Хьюз хотел написать роман, но не сумел. Он не нашел себе места в культуре, в которой родился, но у него незаурядный ум. Он будет стремиться к признанию, ко всему, что прольет бальзам на его мятущееся "я".
А когда придет время, ему можно будет причинить боль.
Пока же нужно заставить его говорить.
Уэйд опустился на циновку, стараясь все время держать руки на виду. Он не знал, по какому сигналу Хьюза индианка нажмет на спусковой крючок, однако не сомневался, что на этот раз его не спасет грубая игра, подобная той, с дымовой шашкой.
- Я пришел сюда сказать вам, что вы - убийца, - сказал он. - Вы - величайший убийца в истории человечества. И я пришел сказать, что ваше место - в доме умалишенных.
Неожиданно радушное выражение исчезло с лица Хьюза. Конечно, он был в здравом уме - и для него было важно, чтобы об этом знали другие.
- Вы говорите, что я убийца, мистер Драйден. Почему вы так думаете?
- Это совершенно очевидно, не правда ли? Если эти лошади станут частью местной культуры, то наша цивилизация - та, которая должна прийти, - станет невозможной. В 2080 году Америка будет нацией индейцев - и все сделанное ею исчезнет. Остальная часть мира также будет другой; родятся другие люди, и они будут жить другой жизнью. Значит, вы убиваете каждого человека, порожденного нашей цивилизацией.
Хьюз скривил губы.
- Ну-ну, не надо передергивать, мистер Драйден, - сказал он. - Не такой уж вы недоучка, как стараетесь показать. А вам не приходило в голову, что вы точно такой же убийца, как и я?
К сожалению, такая мысль действительно приходила Уэйду в голову. Он промолчал, ожидая, что еще скажет Хьюз.
- Видите ли, - терпеливо продолжал ученый, - лошади уже здесь, и это реальность. Если вы уничтожите их, вы отнимете у ацтеков шансы на жизнь. Кортес был совсем не ангел, мистер Драйден, и вам это известно. Конечно, он знал о боевой тактике больше, чем все ацтеки, вместе взятые; кроме того, он прибыл из настоящего государства, а не из неустойчивого союза племен, каким является Мексика пятнадцатого века. Если у Монтесумы и Куаутемока будут лошади, этого будет достаточно, чтобы склонить чашу весов против малочисленных войск Кортеса.
- Значит, вы сделали это намеренно?
- Вы просто не понимаете меня, мистер Драйден. При теперешней ситуации победу одержат ацтеки. Другими словами, будущее принадлежит их цивилизации, если только вы не предпримете ответные шаги. Конечно, история будет развиваться - у наших предков в прошлом были куда более черные страницы, чем человеческие жертвоприношения. Если вы уничтожите моих лошадей или помешаете мне их использовать, вы будете убийцей всех до одного индейцев от наших дней и до конца времен. Так что не читайте мне лекций о морали, Уэйд. Вы находитесь точно в таком же положении, как и я, и хорошо это понимаете.
- Послушайте, - сказал Уэйд, - ведь наша цивилизация существует в 2080 году - вы не можете этого отрицать. Вы пытаетесь играть роль господа бога, но решение, которое вы приняли, вам не по силам.
- Чепуха! - отрубил Хьюз. - В тот момент, когда история может быть изменена, возникает проблема выбора. Всякий раз, когда вы по своему желанию уничтожаете какую-то культуру, вы выносите ей свой приговор. Вы заявляете, что стоите на более высоком уровне, чем тот, к которому могло бы привести развитие данной культуры. А я утверждаю, что это не что иное, как эгоизм чистейшей воды.
- Это вы выносите свой приговор.
- Конечно, я всего лишь хотел указать, что вы находитесь в таком же положении. Вопрос о том, что же правильно, во многом зависит от того, где вы находитесь. Что правильно для этого века, неправильно для 2080 года. А что правильно для 2080 года, точно так же неправильно здесь.
Уэйд решил не спорить. Хьюз был убежденный релятивист в области культуры, и вряд ли его можно было убедить с помощью доводов разума. Поэтому спор был напрасной тратой времени.
Опасность заключалась в том, что Хьюз был далеко не глуп и его позиция была достаточно надежной.
- Почему вы решили, Дэн, что эта культура выше нашей? Давайте на время забудем о национальной принадлежности. Обещаю, что не буду размахивать перед вами американским флагом. Мне просто хочется понять.
Хьюз улыбнулся.
- Я и не думаю, что ацтеки лучше нас, - к изумлению Уэйда сказал он. - И не знаю, может ли один образ жизни быть лучше другого. Я даже не имею представления, что в этом контексте означает термин "лучше".
- Тогда зачем вы все это затеяли?
Хьюз посмотрел Уэйду прямо в глаза.
- Я полюбил, - сказал он. - Полюбил индейскую девушку. Не думаю, что вы поймете меня, но других объяснений вы не дождетесь.
Уэйд медленно обернулся и посмотрел назад. Красавица-индианка по-прежнему стояла в полумраке, держа в руках винтовку. "Ради нее, - подумал Уэйд, - ради нее он готов погубить весь мир".
А впрочем, с его точки зрения, почему бы и нет? Во время одного из своих ранних исследовательских путешествий Хьюз встретил девушку и полюбил ее. Он не мог взять ее с собой; провезти ее контрабандой через станцию Цинциннати в 2080 год было невозможно. А что было главным в характере Хьюза? То, что он не подходил к своему обществу. Он не любил свою работу, потерпел неудачу в осуществлении своей мечты. Был равподушен к жене. Детей у него не было. Его лучший друг, поэт Карпентер, был слишком честен, чтобы льстить ему. Так почему Хьюз должен быть предан цивилизации, его породившей?
- Но послушайте, - сказал Уэйд. - Зачем вам лошади? Вы можете остаться здесь и жить с ней. За время вашей жизни Кортес не высадится в Америке. Надеюсь, я сумею добиться, чтобы вас оставили в покое, если вы пообещаете мне не делать глупостей.
- Скажите, Уэйд, вы когда-нибудь любили?
Уэйд не ответил.
- Я хочу, чтобы у меня были дети, - продолжал Хьюз. - Я не могу привести детей в мир, который рухнет у них на глазах, ведь я знаю, что их мир будет уничтожен; это совсем не предположение, а уверенность. Я впервые почувствовал, что такое счастье, здесь, с моей женой. И я хочу сделать для ее народа все, что в моих силах. Если вы считаете это преступлением, мне остается только ответить, что ваше мнение мне совершенно безразлично.
- Нет, - медленно выговорил Уэйд, - это не преступление. Я сам не знаю, что это такое.
Уэйд рассматривал циновку, на которой он сидел. Он был глубоко обеспокоен; аргументы Хьюза нельзя было просто отбросить. Уэйд не пробовал обмануть себя избитыми истинами. В настоящий момент существовали обе цивилизации. Ведь нельзя твердить, что одна из них лучше лишь потому, что один раз она существовала. Кто знает, каким был бы мир при другой цивилизации?