Если Разрушитель и был задет его иронией, он ничем не показал обиды.
— Затем, Даврон Сторре, — ответил он, — что радость мне доставляет одна-единственная вещь. У меня нет органов, которыми я мог бы ощущать. Я лишен центров боли и наслаждения, однако радость я могу чувствовать и к ней стремлюсь. Моя радость, моя единственная радость — человеческие страдания. Я — Хаос, я должен приносить полное разрушение всему, чего касаюсь, но лишь человеческая боль заставляет меня трепетать от блаженства. Его я и жажду. Не просто физической боли — это мелочь. Нет, мне нужны страдания женщины, которую предал возлюбленный, мужчины, беспомощно наблюдающего за гибелью своих любимых, человека, своими руками уничтожающего то, в чем для него смысл жизни. Ты понял?
Даврон стряхнул пылинку с рукава, стараясь не позволить пальцам дрожать.
— Ты достаточно ясно все объяснил. — Он поднял свои черные глаза и равнодушно взглянул на Разрушителя. — Давай закончим эти детские игры, Карасма. Так каково мое задание?
— Ты отправишься к Клыку, — рявкнул Разрушитель. — Ты возьмешь там леу и понесешь ее в то место, которое вы называете Звездой Надежды. — Теперь он улыбался. — Ты утопишь свое небесное царство в лиловой леу, которая превратит в меченых тех, кто ими еще не стал, и отравит землю. Ты принесешь туда разрушительную, безжалостную леу и тем развеешь надежды всех отверженных, всех изгнанных. Таково, Даврон Сторре, твое задание.
— Но это невозможно! Понесу леу? Я же человек, а не бог!
Карасма ткнул в него пальцем:
— Это более чем возможно, Даврон Сторре. Это случится. Ты действительно будешь в силах взять леу из Клыка и понести ее в Звезду Надежды.
— Почему ты не делаешь этого сам? — спросил Даврон. Он устал, и усталость тяжело лежала у него на плечах и туманила ум. Карасма удивительно человеческим жестом пожал плечами:
— Потому что я не могу предпринять прямые действия, которые убьют человека, принадлежащего Создателю. Ты же это знаешь. А в том, что в Звезде Надежды есть такие люди и что они погибнут, сомнений нет. Я могу разрушать мир, я могу распоряжаться леу и Приспешниками, но не могу затопить Звезду Надежды леу, не оказавшись на грани нарушения закона вселенной.
Даврон вздохнул.
— Мне непонятны все эти различия. Ты же приказываешь Приспешникам убивать…
Карасма поднял руку, чтобы остановить его:
— Никогда. Я могу распалить их ярость, но не более того. Конечно, я не слишком возражаю, если следствием их действий оказывается смерть…
— Естественно.
— Точно так же я не стану слишком возражать, если последователи Создателя погибнут при захвате Звезды Надежды.
— Захвате?
— Я приказал сровнять с землей каждый дом, срубить каждое дерево, сжечь урожай на полях, осквернить каждую каплю воды. Я ничего не сказал о людях — но мои Приспешники, несомненно, будут защищаться.
— Ты излишне вдаешься в тонкости, Карасма. Ты думаешь, что таким образом соблюдешь букву закона?
Разрушитель снова безразлично пожал плечами:
— Несомненно. А дух его никого не интересует. — Он поднялся. — Иди за мной, Сторре. Иди за мной и неси леу в Звезду Надежды. Тебе это окажется легко — такое вполне в моей власти. Теперь ты знаешь свое задание.
Вот и все. Превратить в меченых нормальных людей, отравить землю, разрушить все, что было создано… Даврон подумал о здоровых детях, родившихся у меченых, детях, которые считали себя в безопасности. Лишить отверженных надежды, сказал Карасма. Их надежда — их дети.
И не было ничего, абсолютно ничего, с помощью чего Даврон мог бы остановить себя. Он уже чувствовал в себе стремление, необходимость сделать то, что велел Карасма.
— Да, — сказал Даврон с горечью. — Да, конечно. Я сделаю то, что ты велишь. Выполню твое задание. — «Алисс, Миррин, Ставен — вот цена. Я купил вашу безопасность, вы не станете мечеными…»
— Что подумает твоя девчонка-картограф о своем любимом проводнике, когда увидит, что он совершил? — спросил Карасма. — Ах, Сторре, боль, такая упоительная боль! Я уже предвкушаю ее.
Даврон повернулся и, спотыкаясь, последовал за Разрушителем.
Боль? Он тоже мог чувствовать боль, и у него все было впереди.
— Мы быстро добрались, — попытался улыбнуться Керис Скоу. — У Ламри еще горит огонь. Он поднимет нас, и через несколько минут мы будем ужинать с Мелдором.
— Мне совсем не до еды, — стонал Квирк, пока их меченые скакуны преодолевали последний отрезок дороги к озеру. — Мне бы только слезть с этого проклятого животного, пока у меня с задницы последняя кожа не стерлась. Создатель, никогда еще все у меня так не болело!
— Я знаю, — сочувственно сказала Керис. — У меня тоже ни разу не было удобного седла с тех пор, как я лишилась своего вместе с Игрейной. Клянусь, сейчас седло набито репейниками!
— Эй, а вот и еще кто-то торопится сюда, — сказал Квирк, всматриваясь в сгущающуюся темноту. Двое всадников галопом приближались справа, тоже направляясь к подъемной станции.
Скоу посмотрел туда, куда показывал Хамелеон.
— Уж не Фавеллис ли это с Дитой? — сказал он. Он оказался прав: минутой позже женщины на покрытых пеной конях поравнялись с ними.
— Керис! Скоу! — воскликнула Фавеллис. — До чего же мы рады вас видеть! Керис, твои карты замечательные — все сработали! Ох, привет, Квирк! Я тебя и не заметила.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Керис.
— Должно быть, маркграф их сжег. Мы были на границе… Создатель! Как же это было великолепно! Я уж думала, что нам всем конец пришел, и тут — бах! Вспышка…
— Поехали, — перебила ее Дита. — Нужно сообщить маркграфу. Мы можем всем сразу рассказать о случившемся.
Керис, совершенно измученная, кивнула и направила коня к самой воде. Даже вид ночной Звезды Надежды, открывшийся из корзины, которую поднимал колокольчик, не обрадовал ее. Отправлялась в путь она вместе с Давроном, а вернулась без него…
Мелдора они нашли в его личных покоях. Он ужинал, и прислуживал ему Наблон. Старик поднял голову, когда вошли приехавшие, принюхался и прежде чем кто-нибудь успел заговорить, сказал:
— Даврона с вами нет. — Уверенность, прозвучавшая в его словах, заставила Керис всхлипнуть; ответить Мелдору она не смогла.
— Нет, — сказал Скоу, — зато с нами Фавеллис и Дита. У них новости о том, что произошло на границе. Мелдор кивнул и повернулся к Наблону.
— Принеси ужин для всех и распорядись насчет ванны, чистой одежды и всего необходимого. — Старик подождал, пока дверь закроется за писцом, потом продолжал: — Сначала о Давроне. За ним явился Разрушитель?
Скоу обменялся с Керис взглядами и рассказал о случившемся. Мелдор слушал его с мрачным видом, но не перебивал.
— Вы были недалеко от границы, когда я сжег карты? — спросил он, когда меченый умолк.
— Нет, а вот мы были, — вмешалась Фавеллис, не в силах больше молчать. — Все сработало, маркграф! Просто невероятно — видел бы ты! Я просто глазам не поверила…
Дита положила руку на плечо спутницы.
— Может быть, лучше я расскажу, — мягко произнесла она. — Маркграф, мы с Фавеллис стояли на мосту у Гринвелла. Нас атаковал отряд Приспешников с Подручными. У стражей кончились стрелы, и нам пришлось бы плохо — Приспешники получили приказ напасть и бежали к потоку леу. На мосту началась схватка врукопашную. И тут, когда я уже думала, что нам пришел конец, вспыхнул ослепительный свет, и я обнаружила, что вишу на перилах моста, а рядом на четвереньках стоит Фавеллис.
Да только не мы одни попадали. Когда я поднялась на ноги, то увидела: всюду вокруг на земле лежат Приспешники. И все за потоком леу сделалось стабильным. — Дита лукаво улыбнулась Скоу. — Тебе можно посочувствовать — теперь каждый раз, когда понадобится покинуть Звезду Надежды, придется пересекать не меньше лиги постоянства.
— Переживу как-нибудь.
— Это было… что-то фантастическое, маркграф, — не выдержала Фавеллис. — Многие Приспешники развалились, как… как старая одежда, много лет валяющаяся под солнцем и дождем. Они… рассыпались, крошились. Что это с ними приключилось?
— Подозреваю, что просто обнаружился их настоящий возраст, — ответил Мелдор. В голосе его прозвучало удовлетворение. — Стабильность восстановилась, и с ней вместе все законы природы. Они не терпят ничего неестественного — а вечная жизнь неестественна.