— Мне все время кажется, что я где-то его видел, только никак не могу вспомнить где.
Скоу вскипятил чай на всех, и Керис этому порадовалась. Девушка понятия не имела, что меченый добавил в напиток, но он, похоже, помогал бороться с усталостью. Гравал каким-то образом умудрился опрокинуть свою кружку на Корриан; к счастью, женщина носила плотную одежду и потому не была ошпарена, но это не помешало ей обрушить на недотепу красочные ругательства. Большинство из них Керис — в отличие от Гравала — просто не поняла. Виновник же покрылся красными пятнами.
— Этот человек — несчастье, — буркнул рядом с Керис Берейн. — Он только что споткнулся о мою ногу. Угодил в самое чувствительное место… Теперь нога несколько дней будет болеть.
«Что за дружная мы компания», — подумала Керис.
После полудня, когда они остановились на обед, путники разбились на небольшие группы. Портрон и Керис расположились рядом и приготовили себе еду сообща; слепой Мелдор присоединился к Даврону Сторре и Скоу, а Квирк Квинлинг, Корриан, Гравал Харг и Берейн Валмирский сначала уселись все вместе, но довольно скоро Берейн отошел в сторону от остальных, а Квирк перебрался поближе к Керис и Портрону, застенчиво жуя свой кусок сыра и заедая его сушеными фруктами.
— Э-э… Вы не возражаете, если я посижу с вами? Та ужасная женщина… прошу прощения, все время делает мне непристойные предложения. — Парень опасливо покосился на наставника. — И как только она может? Ей ведь не меньше шестидесяти, а она все говорит, что за час научит меня большему, чем… лучше я, пожалуй, не стану пересказывать остального. Просто отвратительно…
Она сама отвратительна.
— Надеюсь, — мягко ответил Портрон, — что ты не считаешь ее слова отвратительными только по причине ее возраста. У молодежи вовсе нет монополии на постельные радости, знаешь ли. Впрочем, согласен: мистрис Корриан излишне несдержанна в своих предложениях, и я не удивлюсь, если окажется, что она и не вспоминает о Законе, осуществляя их на практике. И все-таки помни: тебе еще долго путешествовать с ней вместе, так что не будь с ней уж очень груб.
Керис заморгала, стараясь скрыть удивление: Портрон частенько говорил совсем не так, как полагалось бы законнику. Он искоса посматривал на Квирка, и на его лице не было ничего, кроме отеческого расположения.
— Почему ты отправился в такое далекое паломничество, мой мальчик? — спросил он.
Плечи Квинлинга поникли, он отставил миску и принялся рассеянно грызть ноготь.
— Должно быть, потому, что я глуп, — наконец ответил он. — Мне хотелось кое-что доказать отцу. — Квирк жалобно посмотрел на Керис и Портрона. — Он курьер. Может быть, вы о нем слышали.
Керис вытаращила глаза на Квирка:
— Квинлинг… Твой отец Кампер Квинлинг?
Парень кивнул.
Девушка была поражена. Кампер Квинлинг был одним из лучших курьеров во всей Неустойчивости. Он доставлял письма быстро, был надежен и знаменит самыми дерзкими переправами через потоки леу. Однажды, когда его преследовала стая Диких, а Приспешник всадил стрелу в спину, он попал в самый ужасный разлив леу из зафиксированных в истории и все же выбрался из передряги: через несколько дней он чуть живой появился в Постоянстве, не потеряв ни одного из доверенных ему писем.
— Он пользуется доброй репутацией, — сказал Портрон.
— Именно, — согласился Квирк. — И предполагалось, что я унаследую его дело. Когда мне было всего десять, он взял меня с собой в Неустойчивость — просто чтобы удостовериться, что я тоже леувидец. Ну а я таковым не оказался, и это положило конец всем надеждам на то, что я тоже стану курьером. И знаете что? Я обрадовался. Я возненавидел Неустойчивость. Она пугала меня до колик. На нас напала стая полуволков, а потом мы повстречались с несчастным обезумевшим меченым… Я был в ужасе, а мой папаша возмущался мной. Он стал говорить, что я трус, и говорит это до сих пор.
— Возмутительно! — не сдержалась Керис.
— Ну, через какое-то время я притерпелся. В конце концов, это же правда: я действительно боюсь. Я всегда боялся всего: темноты, громких звуков, девушек, стоило им мне улыбнуться. Ужасные старухи вроде нашей ведьмы и Благородные вроде Берейна меня пугают, а ведь они — чепуха по сравнению с тем, что ждет нас здесь. — Он обвел рукой окрестности. — Я был воспитан на рассказах о приключениях отца, и я знаю, что может тут случиться с человеком. У меня душа уходит в пятки, стоит подумать, что я… — голос Квирка превратился в шепот, — что я стану меченым. — Парень взглянул на свой палец — он обгрыз ноготь так, что пошла кровь, — и смущенно спрятал руку за спину.
— Так зачем же, во имя Создателя, отправился ты в такую дальнюю дорогу — до самого Восьмого Постоянства? — спросила Керис.
— Пожалуй, чтобы доказать что-то. Глупость, правда? — Квирк улыбнулся, и в его улыбке Керис неожиданно заметила и обаяние и юмор. — Я просто хотел доказать отцу, что хоть раз в жизни способен на смелый поступок.
Керис попыталась понять его. Ей, совершенно не боящейся Неустойчивости, мечтавшей о путешествии с отцом с того возраста, когда стала понимать, куда тот отправляется, было трудно представить себе все глубину страха, испытываемого Квирком.
— Он ведь пришел меня проводить, — сказал парень. — Познакомил меня с мастером Сторре — чтобы удостовериться: я и в самом деле присоединяюсь к товариществу, которое отправляется в Восьмое Постоянство. Хотел проверить, не передумаю ли я в последний момент. Он, конечно, был прав: не явись он, я бы, наверное, сейчас просто ехал бы во Второе Постоянство…
— Ты необыкновенно смелый человек, — сказал Портрон, — и к тому же ужасно глупый. Ведь это твоя жизнь, паренек, и ты должен учиться сам управлять ею.
«И подчиняться Закону», — саркастически подумала Керис.
Квирк, казалось, не слушал наставника.
— Только бы не стать меченым при переправе через поток леу, — пробормотал он и отправился к ручью мыть свою миску.
— Что же за человек его отец, — тихо сказал Портрон, — раз даже не купил парню приличного коня и вьючную лошадь! Курьер наверняка мог бы себе это позволить.
— Мог бы, — согласилась Керис, — да только Кампер Квинлинг жаден, как голодный кот, стащивший кусок мяса. Он знаменит своим скопидомством. — Девушка со стуком поставила на землю миску. — Почему, — гневно заговорила она, — почему, наставник, должны мы все совершать это идиотское, никому не нужное, опасное путешествие? Почему церковь настаивает на нем? Почему Квирку приходится отправляться туда, куда ему совсем не хочется? Почему нам нельзя оставаться в том Постоянстве, где мы родились, если бы мы именно это выбрали?
— Ты же знаешь, что говорят Священные Книги…
— О да, об этом я слышала достаточно часто. И если бы я поверила в то, что там написано, невозможно было бы верить в Создателя! Как можно думать, будто божество, создавшее все чудеса мира, отличается при этом такой глупостью, чтобы требовать от нас паломничества ради спасения душ от вечного проклятия — только чтобы мы доказали свою веру? Создатель не может быть так мелочен и глуп.
Портрон тяжело вздохнул:
— Нет, не думаю, что он таков. Мне кажется, на все твои вопросы имеется простой ответ. Без необходимости совершать паломничество немногие люди бывали бы в Неустойчивости — только горстка курьеров, торговцев, искателей приключений. Тогда Неустойчивость полностью стала бы царством Разрушителя. Сила Владыки Карасмы росла бы, пока он не оказался бы способен уничтожить все Постоянства. Присутствие паломников — обычных людей, почитающих Создателя, — ослабляет Разрушителя. Каждый из нас приносит в Неустойчивость немного Порядка, и Создатель проникает туда вместе с нами. Все вместе мы сильнее, чем думаем, и способны ослабить Разрушителя. Поэтому-то Создатель и повелел нам совершать паломничество. Таково единственное разумное объяснение.
Действительно, в словах Портрона был смысл. Керис молча обдумывала услышанное. Портрон же продолжал болтать; каким-то образом от паломничества он перешел к запутанному рассказу о том, как свалился с крыши храма в Драмлине во время грозы… Всего этого Керис уже не слышала.
ГЛАВА 8
Говорю я вам: бойтесь леу, ибо леу — сила вселенская, и может она разрушить то, что создано, может в иную форму отлить плоть, в руке Разрушителя может оказаться силками, и запутается в ней род людской. Но помните: милостив Создатель, и дарует он мудрым надежду в самый горький час.