Керис, Портрон и Берейн стояли на склоне холма, глядя на поток леу.
Керис всегда мечтала оказаться леувидицей, но теперь, когда она стояла рядом с потоком леу и смотрела на него, ее не так уж радовали преимущества, которые давала такая способность.
Когда ей наконец удалось оторвать взгляд от леу и оглянуться, она обнаружила, что позади Гравал, Корриан и Квирк сворачивают лагерь, совершенно не представляя себе великолепия кипящей полосы цвета и сияния, которая являлась потоком леу.
— Они, бедняги, не леувидцы, — печально сказал Портрон. Ему уже случалось видеть потоки леу раньше, но разворачивавшийся сейчас перед ними вид явно не потерял для него своей привлекательности. Портрон стоял рядом с Керис и растерянно бормотал: — Подумать только, такая красота — и порождение сил зла! Трудно поверить, что Создатель не участвовал в творении леу.
Керис перестала смотреть на Квирка и остальных и снова повернулась к потоку.
— Почему они не могут видеть леу? — спросила она. Вопрос был, конечно, риторическим: никто не знал, почему одни люди рождались леувидцами, а другие — нет; известно было только, что эта способность чаше всего передается по наследству.
— Такова воля Создателя, — ответил Портрон.
Рядом с ними Берейн стоял, как деревенский дурачок, открыв рот и уронив руки, совершенно потрясенный; единственное, что он сумел выдавить из себя, было:
— Сила… Божественный Создатель, какая в этом сила! Немного погодя к Керис подошел Квирк. Лицо его было серым; девушке он почему-то напомнил недожаренного цыпленка.
— Э-э… Вы, как я понимаю, смотрите на поток леу. — Керис кивнула. — А я… я ничего не вижу. Просто полоса тумана, как бывает прохладным утром на берегу реки. — Квирк, как всегда, сопровождал слова нервными жестами: дергал себя за волосы, жевал губу, постоянно прочищал горло. Наконец он жалобно попросил девушку: — Керис, не могла бы ты рассказать, что видишь? Если, конечно, тебе не слишком трудно…
Выполнить такую просьбу было труднее, чем она предполагала. Керис никак не могла найти слов, чтобы описать нечто столь чуждое и ни на что не похожее.
— Немного напоминает ленту, — начала она наконец, — извивающуюся по земле. В некоторых местах она перекручена, в других смята, кое-где гладкая, как шелк. В ширину поток шагов двести и тянется в обоих направлениях, так что конца ему не видно. Обойти его невозможно.
— Да, но все-таки — как он выглядит? — настаивал Квирк. — Если бы ты рассказала мне…
Керис задумалась над тем, как описать то, что видит. Лента перед ней не двигалась — по крайней мере так казалось. Керис решила, что если поток и меняет место, происходит это незаметно. Впрочем, внутри ткань ленты менялась непрерывно. Голубые, пурпурные, красные оттенки сверкали, сливались, текли. В некоторых местах они словно поднимались над поверхностью ленты волнами, но тут же рассыпались в пену или исчезали в водоворотах цвета; кое-где поток казался спокойным и плавным.
Воздух над потоком тоже был окрашен, образуя туннель полупрозрачного тумана, розового, кремового, золотистого. Паутинки оттенков кружились, извивались, сплетались, устремлялись вниз, взлетали вверх — словно капризный ветерок играл полотнищами невесомой дымки. Огненные шары разлетались в стороны и исчезали в пустоте. Фонтаны разноцветных искр взлетали и, мерцая, гасли в воздухе.
Никакие слова не могли описать потока леу. В конце концов Керис сказала просто:
— Это лента движущихся оттенков цвета. Очень красивая и довольно… странная. Чуждая.
Керис помолчала, пытаясь разобраться в том, что же действительно видит. «Ведь ничто из этого не является реальным», — подумала она. Не было ни ветерка, ни волн, ни меняющейся ленты оттенков. Она поняла бы это, даже не зная ничего о потоках леу. То, что представлялось их глазам, было энергией, не материей — неуправляемой энергией, полем магической силы. Эти искры не обжигали, огненные шары, взрываясь, никого бы не убили, однако они оставались опасными, поскольку являлись проявлением леу, а сила леу была смертоносна. Леу была угрозой леувидцам и не леувидцам без разбора, она была непредсказуема.
— Я вижу перед собой магию, Квирк, — сказала Керис, — и она пугает меня, хоть и соблазняет своей красотой.
— Меня-то она точно пугает, — печально сказал Квирк, — и к тому же я ничего не вижу. Этим утром мне предстоит въехать в поток, и что-то думается мне, что выеду я из него не таким, каким был… — Квирк повернулся и, волоча ноги, пошел к своей полуразобранной палатке.
Берейн посмотрел ему вслед, повернулся к Керис и сказал достаточно громко, чтобы Квирк услышал:
— До чего же он побледнел от страха, этот трусишка! О чем он думал, когда присоединялся к нашему товариществу? Он хоть знает, что нам предстоит проделать весь путь до Восьмого Постоянства, или настолько безмозглый, что перепутал место назначения?
Мелдор, бесшумно приблизившийся к ним, услышал слова Берейна и обрушился на него с неожиданной яростью:
— Самые смелые люди — это те, кто чувствует страх, но все равно действует. Запомни: этот мальчик решил совершить далекое паломничество, зная, что он не леувидец, что ему предстоит пересечь десятки потоков леу и что при каждой переправе он может стать меченым. Разве это не храбрость? Не достойнее ли такой человек твоего высокого положения, Берейн Валмирский, чем ты, унаследовавший его лишь по праву рождения? — Мелдор отошел от Керис и Берейна, двигаясь с уверенностью зрячего человека, оставив их обоих в растерянности. Это был первый случай, когда старик проявил гнев по отношению к кому-нибудь, и слова его ранили, как хорошо отточенный клинок.
Берейна передернуло, но он, ничего не говоря, двинулся к лагерю и начал разбирать свою палатку. Керис взглянула на Скоу, который, прихрамывая, подошел к ней.
— Ошибусь ли я, — задумчиво сказала девушка, — если предположу, что Мелдора раздражает, когда один из Благородных поступает подло, потому что он сам происходит из знати?
Скоу улыбнулся ей, но не подтвердил ее догадку.
— У меня еще не было случая сказать тебе, как восхищен я тем, что ты сделала с Дикими. Ты проявила и смелость, и здравый смысл. Даврон сказал мне, что ты дочь Пирса Кейлена, так что, наверное, удивляться тут нечему. Твой отец был одним из лучших исследователей Неустойчивости и, несомненно, величайшим картографом, ну разве что за исключением Деверли. Его всем будет очень не хватать.
— Спасибо. Только передай мастеру Сторре, что он слишком много говорит. Я не хочу, чтобы весь свет знал, кто я такая.
— Почему же? Пирс был замечательным человеком.
— Может быть, потому, что я хочу быть самой собой, а не просто дочерью Пирса-картографа. Может быть, потому, что не хочу, чтобы все знали: я та самая девушка, которая бросила Шейли, свою мать, умирающей.
Скоу кивнул:
— В какой-то мере я тебя понимаю. У себя дома я был только Сэмми, сынок Томала Скоубриджа. Мой папаша был всегда героем, знаешь ли, а я просто мальчишкой, который ему и в подметки не годился. Никто не замечал меня, когда рядом был папаша. Что ж, хотя бы этому пришел конец, когда я стал меченым, — добавил Скоу с грустной улыбкой. — Теперь уж никто не может меня не заметить. Однако я не думаю, что Даврон станет всем рассказывать, кто ты такая. Как ты, может быть, заметила, он на сплетника и болтуна не похож, скорее уж он молчун. — Скоу подмигнул Керис своим огромным глазом, полным добродушного юмора.
«Мне он нравится», — решила девушка и задумалась о том, почему Скоу дружит с таким человеком, как Даврон Сторре.
По дороге к Танцующему Керис размышляла о странностях товарищества, к которому присоединилась. Годы, проведенные ею в лавке, когда она подслушивала разговоры взрослых, научили Керис разбираться в человеческих слабостях и судить о людях, но ее теперешние спутники ставили девушку в тупик.
Почему то ли к Мелдору, то ли к Даврону — а может быть, к Скоу? — остальные двое обращались как к маркграфу? Что имел в виду Даврон, когда спросил ее: «Что ты знаешь о нас?» Каким образом они использовали леу, чтобы освободить Скоу от хватки желчевика? Если один из них — Благородный, почему он путешествует без слуг, в компании простолюдинов? Как удается Мелдору «видеть» так много, раз он слеп? Его способности казались слишком сверхъестественными, чтобы их можно было объяснить тонким слухом, обонянием и осязанием. И почему Мелдор, Даврон и Скоу так часто и подолгу совещаются? Не требовалось особой проницательности, чтобы заметить: что-то их тревожит, и тревожит сильно.