Даврон развел огонь и поставил кипятиться воду в котелке. Керис принялась за готовку, используя припасы Берейна: они были самыми лучшими, а Квирку, несомненно, понадобится что-то питательное. К тому времени, когда она кончила, Квирк начал шевелиться. Вдвоем с Давроном они уговорили страдальца немного поесть, потом он уснул. Пока еще Квирк, похоже, не осознал в полной мере, что с ним произошло.
Когда Керис выбралась из палатки Квирка, Даврон поманил ее к огню.
— Садись и пей, — сказал он, протягивая девушке кружку с чаем, но так, чтобы не коснуться ее руки. — Нам нужно поговорить.
Керис покорно уселась и пригубила напиток. Чай Скоу, хотя сейчас он не казался таким вкусным, как когда его заваривал сам меченый. Керис почувствовала, как нуждается в бодрящей жидкости.
— О чем нам разговаривать? — с трудом выдавила она. — Мы оба знаем, что ты должен меня убить. Если я расскажу, что ты — Приспешник Хаоса, твой маскарад будет закончен, а ты этого, конечно, не хочешь. И по очень веской причине: любой человек, о котором такое становилось известно, мог быть убит без суда и следствия; более того, уничтожение в Неустойчивости Приспешников было долгом жителя любого из Постоянств.
Даврон уселся напротив Керис, согревая руки о свою кружку с чаем.
— Я не Приспешник Хаоса, — сказал он. — Я в долговом рабстве у Карасмы, это так, но я не Приспешник.
— Какая разница? — безразлично спросила Керис.
— Ну, начнем с того, что Приспешник бессмертен, если не считать возможности несчастного случая или убийства. За вечную жизнь Приспешник отдает свою душу Разрушителю, приносит клятву всегда выполнять его волю. Я ничего такого не совершил.
— Но ведь что-то же ты совершил? И почему я должна тебе верить? Ты носишь его амулет. — Керис указала на руку Даврона, прикрытую теперь рукавом рубашки.
— Да, но на руке, а не на шее. Я обязан выполнить один приказ Карасмы — всего один. Только этого он может от меня потребовать. И только в пределах Неустойчивости. Потом я буду свободен. Может быть, как раз поэтому он не приказал мне напасть на тебя: я нужен ему для более важного дела.
— О, великолепно! Очень благодарна. Моя безопасность, знаешь ли, очень мне дорога.
Даврон не обратил внимания на ее слова.
— И тебе известно, что я не Приспешник: я могу заходить далеко в глубь Постоянств, ты видела меня в Кибблберри. Будь я и в самом деле Приспешником, такое было бы невозможно.
Керис не стала говорить, что, быть может, Даврон продал душу Разрушителю уже после того, как она видела его в Кибблберри.
— И какое же задание приготовил тебе Карасма?
— Это мне неизвестно.
Девушка вытаращила на него глаза:
— Как же ты можешь жить, зная, что в один прекрасный день должен будешь совершить что-то… ужасное, жестокое, непростительное? Что ты не сможешь отказаться от такого… деяния?
Даврон ничего не ответил, но снова жаркая волна румянца запила его лицо. Керис смотрела на него, словно завороженная, не в силах поверить, что человек, продавший свои услуги Разрушителю, все же способен краснеть.
— А почему ты не остаешься в Постоянстве, подальше от Карасмы?
— Неужели ты думаешь, что я не пытался? Он мне не позволяет. Через неделю или две он… вытаскивает меня обратно, не знаю, каким образом. Как бы далеко в Постоянство я ни ушел, мне приходится вернуться, хочу я того или нет.
Керис достала свой нож, подошла к Даврону и протянула ему клинок рукоятью вперед.
— Убей себя, — сказала она. Он даже не взглянул на нож.
— А ты смогла бы?
— Убить тебя?
— Убить себя, окажись ты на моем месте. Керис сунула клинок в ножны и задумалась.
— Не думаю, что смогла бы оставаться в живых, зная, какое ужасное будущее меня ждет. Впрочем, не думаю, что я вообще заключила бы подобную сделку.
— Ах да… Ты отвергла все, чем искушал тебя Разрушитель, и потому можешь смотреть свысока на тех, кто оказался менее добродетелен. Ты можешь презирать забывших свою честь, предавших то, что, по твоему мнению, предавать нельзя.
Керис хотелось закричать: «Я отказала своей матери в возможности остаться в живых — разве не дает это мне права чувствовать уверенность в своей правоте!» Но слова замерли у нее на губах. Она не могла говорить с Давроном о Шейли.
— Может быть, Разрушитель просто не предложил тебе ничего такого, чего ты на самом деле хотела, — сказал Даврон с горечью.
— О, я ужасно хотела… — Ведь она убила свою мать во второй раз. Керис постаралась заглушить чувство вины гневом. — Вы с Разрушителем поторговались и заключили сделку, как два купца: одна услуга взамен… чего? Что такое он предложил тебе, мастер Сторре, ради чего стоило жить, зная, что ты — ходячая катастрофа для всего человечества? Зная, что в один прекрасный день ты выполнишь приказ Владыки Карасмы, даже если этот приказ перевернет тебе душу? Может быть, тебе придется убивать, уродовать, насиловать, прежде чем ты получишь свободу. И при этом — ты ведь силен, талантлив и умен — задачу ты выполнишь с блеском. Что, во имя Создателя, мог Разрушитель предложить тебе такого, чтобы ты согласился на подобное? — Когда Даврон ничего не ответил, Керис добавила: — Да я скорее умерла бы, чем согласилась жить, зная, какое ужасное будущее меня ждет.
Девушку поразило выражение нестерпимой боли на лице Даврона.
— Я не могу… — прошептал он. — Не могу… Создатель мне свидетель — я пытался. Но я… Наверное, я слишком труслив? Слишком эгоистичен? Я просто не могу убить себя. Разве это преступление, Керис?
— Не жди от меня оправдания. Ты не имеешь на это права. Мгновение Даврон молчал.
— Верно, не имею. Прости меня. — Он повертел в руках кружку, потом выплеснул остатки чая в огонь. — Но я не хочу, чтобы ты раззвонила всем, будто я Приспешник, да даже и что я в долговом рабстве у Карасмы: тогда кто-нибудь из благочестия прикончит меня. Мы оба знаем, что на слуг Разрушителя охота никогда не прекращается. Прошу тебя, хорошо подумай обо всем. — Он криво улыбнулся. — Еще один секрет, который я прошу тебя сохранить; ну, по крайней мере теперь ты знаешь, почему меня боятся кошки.
— А Мелдор и Скоу знают, что ты носишь амулет Разрушителя?
— Да.
Керис не хотелось думать о том, какие выводы из этого следуют.
— Ты мне угрожаешь?
— Нет. С моей стороны тебе ничто не грозит, разве что Карасма даст мне приказ. Если такое случится, я ничего тебе не обещаю. Не забывай, впрочем, что ты сейчас посередине Неустойчивости и я — твой проводник. Ты во мне нуждаешься, и не думай, будто остальным не будет грозить опасность, если ты расскажешь им, что я — раб Карасмы. Держи рот на замке, Керис. И вот еще что: если Карасма сочтет, что ты — угроза для меня, он может изрядно отравить тебе жизнь. Я для него важен, это мне точно известно. Думаю, что он не остановится ни перед какой гнусностью, чтобы защитить меня и не позволить разоблачить. Ты понимаешь это?
Во рту у Керис снова пересохло.
— Почему он уже не расправился со мной?
— Он не может сам тебя убить — до тех пор, пока ты сохраняешь верность Создателю. Сделать это означало бы для него подвергнуть опасности свою власть, может быть, даже свое существование. Если кто-то из Приспешников расправится с тобой по своей инициативе, горевать Карасма не станет, но напрямую отдать такой приказ он не может.
— Разве он не мог сделать так, чтобы меня убила леу?
— Не нарушив при этом Закона вселенной? Это было бы затруднительно. Поток леу действительно бывает смертоносен, но это происходит совершенно случайно, просто потому, что энергия в нем нестабильна. Каждый раз, когда Разрушитель пользуется силой леу — какова бы ни была его цель, — поток ослабевает. Вон, посмотри.
Керис неохотно обернулась. Действительно, поток был спокоен и почти бесцветен. Прямо против того места, где они сидели, он стал заметно уже, чем раньше.
— Так произошло потому, что энергия леу ушла на материализацию Разрушителя, на то, чтобы сделать Квирка меченым, на то, чтобы вызвать Дикого, который отвлек меня, пока Карасма совращал Берейна. Если Разрушитель слишком многих сделает мечеными, слишком многих растлит, потоки леу начнут иссякать.