— И, пока все это будет происходить, Карасма станет просто спокойно наблюдать? Первое, что он сделает, — это прикажет своим слугам выследить картографа, — как он уже поступил с Деверли. Даже если такого не случится, всё равно этого мало, чтобы поставить Карасму на колени. Добрый Создатель, мы же имеем дело с самим Разрушителем! Он уже тысячу лет правит Неустойчивостью! Он уничтожил древний Мейлинвар — кроме нескольких островов Постоянств в этом дьявольском море переменчивости. Кто знает, не уничтожил ли он весь остальной мир… Мне точно известно, что он стер с лица земли целую гору в Непроходимых, — так что могло бы помешать ему так же обойтись со всеми землями за пределами Постоянств?
Керис отвязала Туссон и отвела ее к кормушке, потом тихо добавила:
— Я читала исторические хроники: когда я была еще совсем маленькой, отец купил «Анналы» Торгата. Когда-то существовал целый океан, и были земли на другом его берегу, куда плавали наши корабли; на западе и юге от маркграфства существовали государства, с которыми мы торговали. И что же от этого всего осталось? Что случилось с другими землями? Они ведь не пришли нам на помощь. Нет сомнения, что они так же страдают от ярма Разрушителя, как и мы. Может быть, люди там так никогда и не узнали, как предотвратить распространение Хаоса, и все погибли. И ты еще хочешь, чтобы я поверила в то, будто ты знаешь способ поставить Карасму на колени — с помощью нескольких карт! Не смеши меня!
Керис проскользнула под склоненной шеей Туссон и встала перед Давроном, уперев руки в бока.
— А ведь это не единственная прореха в вашем предложении. Другие дыры так велики, что сквозь них пройдет целый поток леу.
Мелдор говорит, что он даст мне возможность изготовлять карты и открыть собственную лавку — как будто какая-нибудь Управа Закона потерпит на своей территории женщину-картографа! Даже взятка размером в целое состояние не обеспечит такой слепоты законников! — Керис неприязненно взглянула на Даврона. — Вы оба, должно быть, считаете меня непроходимой дурой. Даврон долго молчал, потом, пожав плечами, сказал:
— Прости меня. Да, тебе все должно представляться именно так. Думаю, глупо рассчитывать, чтобы ты слишком многое приняла на веру. Мы не собирались открывать для тебя лавку в Постоянстве, знаешь ли. Ты совершенно права: церковники такого не потерпели бы. У нас были иные намерения.
— Вы всерьез полагали, что я могу последовать за вами без полного объяснения того, что вы затеваете? Последовало еще одно долгое молчание.
— Могу сказать тебе только одно: если бы техника изготовления карт тромплери оказалась вновь открыта, есть шанс, что нам удалось бы освободиться от Карасмы. По крайней мере очень многие люди оказались бы спасены от… того, что случилось с Квирком и с Верейном. — Даврон отвернулся, стараясь не встречаться с Керис глазами. — Да, признаю: для себя я хочу освобождения тоже, хочу сильнее, чем ты можешь себе представить. Ты… возможно, моя единственная надежда. Но я не стал бы просить ради себя, потому что ты права: если ты к нам присоединишься, тебе может грозить смерть. Смерть ужасная и скорая. Такой жертвы я не стою. Однако я посвятил свою жизнь — вернее, ее жалкие остатки — победе над Карасмой, а в этой борьбе карты тромплери могут помочь.
Керис пристально посмотрела на него:
— Ты жаждешь отмщения!
— Клянусь Хаосом, что за человеком ты меня считаешь! Неужели ты думаешь, что я восстал бы против Карасмы ради мести?
— Тогда чего же ты хочешь?
— Для Неустойчивости и ее жителей я хочу безопасности. Для себя… — Даврон помолчал, а когда снова заговорил, Керис едва расслышала его слова: — Для себя я хочу покоя.
Выражение его лица было унылым, как зимний день в трущобах Драмлина; все раздражение Керис исчезло.
— Если бы я мог дать тебе дружеский совет, он заключался бы в следующем: не связывайся с нами, беги от нас как можно дальше. Так было бы безопаснее — но это было бы неправильно, Керис. Борьба, которую мы ведем, касается всех. Постоянства — тюрьмы, и их стены все теснее сжимают нас. Мы должны сопротивляться, иначе в один прекрасный день нам и нашим детям негде будет жить.
Керис нечего было ему ответить. Она стала растирать руки, чтобы согреть, удивляясь тому, что слова Даврона обдали ее таким холодом.
— Стань одной из нас, Керис, — тихо сказал Даврон. — Нет никаких оснований полагать, что Карасма заподозрит: наш новый картограф — это ты. Женщина! Такое ведь неслыханно! Нет ничего, что заставило бы его тебя опасаться…
Керис сухо рассмеялась, пытаясь избавиться от леденящего страха.
— О Создатель! Даврон, ты недооцениваешь Карасму. Там, в потоке леу, он вывернул меня наизнанку. Что, как ты думаешь, он мне предложил? И что я ему ответила? Ты будешь смеяться: я сказала, что карьеры картографа для меня недостаточно; что я не отдам ему душу за меньшую цену, чем умение делать карты тромплери. И я знала, что всерьез он моих слов не воспримет: мы оба понимали, что это единственное, на что он никогда не сможет согласиться.
Даврон был так поражен, что лишился дара речи.
— Думаю, что вокруг больше шпионов Разрушителя, чем вы думаете, — сказала Керис. — Гравалу удалось вас надуть — вы даже не заподозрили, что он леувидец, не говоря уже о его истинной сущности. Сколько еще Приспешников Карасмы примазывается к товариществам, сколько проникает на станции, Каким-то образом защитившись от воздействия Порядка?
— Этому мы положим конец. Все Приспешники носят знак Карасмы — его можно обнаружить. Мы разошлем предупреждения…
— Так или иначе, — безжалостно продолжала Керис, — Карасме не понадобились шпионы, чтобы все обо мне узнать. Я была перед ним как на ладони с того момента, как вошла в поток леу. Ему были известны все мои сокровенные желания, моя вина… Он знал, как мучает меня мысль о смерти матери. Это же погибельное сочетание: шпионы и способность читать в душах тех, кого он ловит в потоках леу. Так что не говори мне о моей безопасности, мастер проводник, я все равно не поверю.
Даврон долго смотрел на Керис, потом безнадежно развел руками:
— Ты права. Отправляйся домой, Керис, или к своему дяде. По крайней мере там тебе ничто не будет угрожать. — Теперь уже в его голосе не было горечи; Керис расслышала нечто гораздо худшее: безнадежность настолько полную, что она, казалось, отравила сам воздух вокруг. Мгновение они смотрели друг на друга, и девушка снова уловила эхо его желания, необъяснимого влечения человека, обладающего опытом и высоким положением, к ней — невзрачной и упрямой… Потом этот отзвук исчез, сменившись отчаянием, и Даврон повернулся к двери, собираясь уйти.
«Он принял решение лишить себя жизни, как я ему и советовала», — мелькнула у Керис непрошеная мысль, отравив ей все удовлетворение от собственной правоты. «Да нет же, — протестовала рациональная часть ее рассудка. — Не сделает он этого». Однако внутренний голос продолжал спорить: «На нож он, конечно, не кинется, но есть ведь и другие способы…»
Перед мысленным взором Керис внезапно возникла Шейли: мать отослала ее, чтобы дать шанс в жизни. И она, Керис, согласилась на это, хоть такое решение и означало предательство женщины, родившей ее на свет.
— Подожди! — в панике окликнула она Даврона. Тот обернулся, из вежливости помедлив; он явно уже ни на что не надеялся и ничего не ожидал.
— Ты… ты решил умереть, — пробормотала Керис. Какое-то чувство заставило дернуться уголок его рта.
— Такой совет ты мне однажды дала. Перспектива начинает казаться мне все более привлекательной. Но нет, я не решил разделаться с собой. — Керис заметила странный выбор слов, и сердце у нее оборвалось, словно в этом была ее вина. — Поехала бы ты с Мелдором, если бы меня не было рядом? — спросил он, старательно скрывая свои чувства.
Сердце Керис заколотилось.
«Можно подумать, я влюблена, — удивленно отметила она. — Он же мне даже не нравится!»
— Я не должен своим присутствием подвергать опасности планы Мелдора, — продолжал Даврон. — Может быть, когда меня не будет с вами, ты все же с ним поедешь. Ты нужна ему, Керис. Помоги ему, помоги победить Карасму! Это цель его жизни, а я, в конце концов, только попутчик… И не смотри так испуганно: я не собираюсь перерезать себе горло.