Квирк посмотрел в том направлении, куда показала Керис, и заерзал в седле. Остальные собрались вокруг, но почти никто не разговаривал. Напряжение все росло: каждый знал, что в течение ближайшего часа может погибнуть. Бесполезно было говорить себе, что большинство товариществ благополучно совершает переправы, что немногие паломники становятся мечеными и еще меньше их гибнет. Путники выстроились на берегу лицом к потоку леу; они чувствовали его магическое влияние, понимали, что едва ли в этих местах Создатель услышит их молитвы, и страх пробирал их до самых костей.
«Я леувидица, — думала Керис. — Я не могу стать меченой, но все равно до чего же страшно… Насколько хуже должно быть тем, кто не видит леу…»
— Давайте совершим кинезис, — предложил Портрон, соскочил на землю и преклонил колено. — Думаю, сейчас подойдет Благоговение, — таков был второй из совершаемых ежедневно обрядов.
— Какой в этом смысл? — проворчал Берейн. — Священные Книги говорят, что Создатель не видит нас в Неустойчивости. — Однако когда остальные друг за другом начали спешиваться и принимать предписанную позу — опустились на левое колено и прижали к груди правую руку, — он последовал их примеру. Даже Скоу начал совершать кинезис: рука от сердца ко лбу, что должно показать чистоту мыслей; обе руки на правое колено, демонстрируя благочестие; лбом коснуться колена, показывая благоговение согнуть пальцы в жесте покорности… Впрочем, Керис заметила, что при этом Скоу ни на мгновение не отрывал взгляда от потока леу. Он страдает еще больше остальных нелеувидцев, поняла девушка: он не видит того, что происходит с Давроном и Мелдором, как и Квирк, Корриан и Гравал, а ведь Даврон — его друг, да и Мелдор, возможно, тоже…
— Пока все хорошо, — шепотом сказала ему девушка (правый указательный палец к уху, демонстрация готовности внимать слову Создателя…). — Они достигли другого берега, и, насколько я могу судить, ничего не случилось.
Скоу благодарно улыбнулся.
Через несколько минут Даврон вернулся, но уже без Мелдора.
— Все в порядке, — сказал он. — Давайте двигаться. Корриан, ты первая. Веди своих коней в поводу — нельзя переправляться через поток леу верхом, если только у тебя не специально обученная лошадь.
Корриан, кряхтя, спешилась.
— Проклятие на этих вонючек, — проворчала она. — Раньше, когда у меня так болели все косточки, я всегда находила себе подходящее животное, чтобы прокатиться. — С ухмылкой она повернулась к Даврону. — Ну, веди меня, парень.
Они двинулись через поток; Корриан все время спотыкалась, но изо всех сил старалась не отставать. Зубы женщины сжимали черенок трубки, но табака в ней не было — верный признак того, что Корриан вне себя от волнения.
Минуты ползли за минутами; Портрон продолжал молитвы, но остальные один за другим прекращали кинезис, глядя на поток леу. Квирк принялся грызть ногти, и Берейн с отвращением посмотрел на него. Когда Корриан благополучно достигла другого берега, Даврон вернулся и забрал Гравала. С леу все еще не происходило ничего необычного, и если проводник и чувствовал напряжение, он не позволял ему отразиться у себя на лице. За Гравалом переправился Портрон, потом Скоу.
Берейн казался спокойным и уверенным в себе. Квирк же от беспокойства чуть ли не выворачивался наизнанку. «Лучше было Даврону перевести его первым, — подумала Керис. — Должно быть, он просто не понимает, до чего бедняга испуган».
«Квирк напоминает мне меня самого в юности», — сказал как-то Скоу. Того Скоу, крестьянского мальчишку, который был так не уверен в себе, что сомневался в возможности ответной любви девушки, в, которую влюбился… Квирк был неумелый и неуклюжий, лишенный внутреннего чувства собственной ценности. Пирс однажды заметил, что подобные люди особенно легко становятся жертвами Разрушителя. У них не было ничего, что давало бы им силу сопротивляться нападению леу. Керис пронзило чувство трагической неизбежности. Квирк станет меченым, и никто из них ничем не может ему помочь.
Берейн усмехнулся, когда следующим Даврон выбрал Квирка.
— Не намочи штанишки, мой мальчик, — бросил он вслед.
Керис усомнилась, слышал ли его Квирк. На лице несчастного, когда он вступил в поток, ведя в поводу своего коня и одного из мулов Берейна, было написано ужасное страдание. Керис невольно сделала кинезис, отвращающий невезение.
Однако Даврон был прав: Создатель не откликался на молитвы, совершаемые в Неустойчивости. Сейчас он определенно ничего не видел и не слышал.
Когда Даврон и Квирк были на середине потока, у них под ногами провалилась земля.
— Назад! — закричал Даврон, — Брось животных! — Сам он все еще был верхом и теперь развернул коня, не обращая внимания на разлетающуюся землю и камни, с намерением схватить Квирка и перекинуть через седло впереди себя. Но Квирк отскочил от него, не обращая внимания на команду. Повод своей лошади он выпустил, но все еще продолжал успокаивать вьючного мула: ведь тот принадлежал Берейну.
— Брось его! — рявкнул Даврон.
И все равно Квирк продолжал цепляться за повод.
«Будь ты проклят, Берейн! — с пересохшим ртом подумала Керис. — Это твоих рук дело!»
Что-то словно вырастало на пути Даврона и Квирка: это были скалы, вылезающие из-под почвы, как огромные грибы. Разлетающиеся от них камни сбили с ног Квирка и сбросили Даврона на землю. Его переправная лошадь поскакала назад, к Берейну и Керис. В воздухе взвихрилась волна яркого цвета: лиловый, глубокий лиловый, перемешанный с индиго. Она мгновенно поглотила Квирка, потом растаяла, как облачко пара из кипящего чайника.
Даврон неподвижно лежал на земле. Не задумываясь, Керис схватила Берейна за руку.
— Пошли! — крикнула она. — Мы к ним ближе остальных! Нужно помочь.
Берейн упирался:
— Ты спятила! Я не собираюсь рисковать головой ради идиота, готового умереть за какого-то вьючного мула. Да у него мозги меченые!
Керис выпустила его руку, сорвала со спины лук и натянула тетиву.
— Ну так кто из вас больший трус? — яростно спросила она, ныряя в поток леу. Теперь она ощутила скверну. Разрушительная леу охватила ее, пропитала ее, казалось, насквозь. Зловоние, опасность, сила — все смешалось неразделимо. Земля под ногами все еще колебалась; каменные пальцы продолжали расти все выше. Скалы были ярко-желтыми, как те каменные леопарды, что напали на них на рассвете. Керис спотыкалась на бегу, смутно осознавая, что Берейн — подстегнутый обвинением в трусости — все же следует за ней.
Девушка сначала оказалась рядом с Квирком, наклонилась к нему, но замерла в ужасе. Существо перед ней больше не было Квирком. Изменения уже начались: он стал меченым. У Керис возникло впечатление игры цвета на коже, которая уже не была кожей, чего-то зеленого, испещренного узорами нарисованных глаз, морды ящерицы на еще человеческой голове. Квирк был наполовину засыпан землей, и тело его извивалось, словно завязываясь в узлы. Человек менялся на глазах Керис; изменение было кошмарным. И Квирк визжал, непрерывно визжал от боли.
Керис, шатаясь, дошла до Даврона. Он уже сумел привстать, но тут на них с Керис обрушился фонтан земли, и девушке пришлось опустить голову, чтобы защитить глаза.
— Проклятый идиот… — с болью выдохнул Даврон, и Керис не поняла, относились ли эти слова к нему самому или к Квирку.
Девушка обернулась, чтобы попросить Берейна помочь ей поднять Даврона, считая, что тот где-то совсем рядом. Но Берейн оказался в нескольких шагах позади; он неподвижно стоял в озерце желтого света. Полосы цвета охры обвивали его, струились вокруг. Однако Берейн не казался испуганным; на его лице играла циничная полуулыбка, словно он прислушивается к чьим-то словам, которым не вполне верит, но которые находит забавными. Эта картина заставила Керис испытать леденящий холод.
Она снова повернулась к Даврону; тот смотрел мимо нее — на Берейна.
— О мерзость… — прошептал проводник. — Разрушитель! — Даврон поднялся на ноги, опираясь на Керис. — Кейлен, ты сейчас дорого заплатишь за свою глупость, за то, что последовала за нами в поток. — Он схватил девушку за плечи и повернул лицом к себе. Пальцы его больно впились в ее тело. Даже сквозь ткань рукава она почувствовала неприятное жжение там, где он ее касался, но думать об этом было некогда. В глазах, смотревших на нее, не было гнева, как ожидала Керис. В них был страх, нет, что-то большее, чем страх, что-то более абсолютное. И боялся он за нее, не за себя. Даврону пришлось сделать глубокий вдох, прежде чем он смог продолжить: — Беги отсюда, если еще сможешь. Если не удастся, не посрами своего отца. А теперь иди! — Он подтолкнул Керис туда, где остались ее лошади, к безопасности, а сам повернулся к Берейну. — Берейн Валмирский! — крикнул он. — Помни: он не имеет власти над тобой, пока ты сам ее ему не дашь!