Ветер громко хрюкнул и резко, с размаху, ударил лицом в острый край экрана, опять выпрямился, смотрел остекленевшим взглядом перед собой. Белый осколок зуба, теперь съехал к нижней оттопыренной губе, его рот увеличился, а остатки носа еще больше вмялись в лицо…
—…Ы агу айи асхи…
Пронзительный, тонкий визг возник слева от Глака — высокий и протяжный, неестественный, страшный.
Он отвернулся от Ветра и посмотрел в сторону Тревона.
Слог Тревон изменился.
Сидя в своем кресле и задрав голову вверх, он пытался содрать с себя лицо.
Из красного месива, когда — то бывшим лицом Тревона, Глак смог определить только глаз — огромный, выпученный, над свисающим нижним веком. Там, где была щека Слога Тревона, теперь безобразно и кроваво оскалилась верхняя челюсть. В ярком свете световой панели над его головой, кровь Тревона блестела пронзительным, бледным фиолетом.
Тревон визжал — долго, протяжно.
— Я останусь один. — Глак произнес эти слова, глядя на агонию Слога.
Та часть Глака, что еще сопротивлялась давящим на него чувствам, на короткое время забилась энергично и дико, заставила его руки действовать, а голову — отвернуться.
Глак расстегнул ремни безопасности и они уползли в стороны, как широкие черные черви. Он отпустил уже ненужный ему штурвал и начал сползать из кресла вниз, на пол, к светящейся розовой пелене.
— Ыг, уок, ыг, у-у-у о-о-ок…
Он знал, что через мгновения потеряет себя, перестанет быть тем самым Глаком, которого знал всю свою жизнь, а станет чем — то ничтожным — жалким, без имени.
— … У-у-у-о-о-о-о-к!…
Клагу казалось, будто он закричал, но он смог лишь открыть рот и вытаращиться в ужасе на кресло перед собой.
Железный спазм сковал его горло, задушил хотевший было вырваться крик.
Правой рукой он расстегнул висевшую на поясе кобуру и достал пистолет.
Глак Ной — помощник капитана крейсера «Стрела», прежде, чем умереть, успел дважды выстрелить себе в грудь. Он свалился бесформенным кулем под пульт управления, глядя перед собой широко открытыми, влажно блестящими глазами.
Ааоли перешагнула через ноги мертвеца в дверном проеме и остановилась перед ожидавшим их, Джилом.
Ее зеленые, кошачьи глаза впились взглядом в его лицо.
— Нельзя было дать им уйти, — флорианка стояла совсем рядом с Джилом, нависала над ним, и в ее голосе чувствовалась сдерживаемая ярость: — Ты не довел дело до конца.
Она отвернулась и пошла по коридору прочь.
Через пару секунд, он все таки повернулся, чтобы посмотреть ей вслед, словно желая крикнуть ей что — то. Ааоли уходила быстрой, твердой походкой и, дойдя до перекрестка, свернула вправо.
Все.
Ушла.
Джил остался стоять на месте.
Его мучило чувство омерзения — к себе, к тому, что находилось за дверью медицинского отсека за его спиной, к этому пустому, гигантскому крейсеру, ко всей этой затее с уничтожением Объекта.
Он повернулся к приоткрытой двери, перевел взгляд на торчащие из нее ноги в тяжелых, черных ботинках. Обе штанины светло — зеленого комбинезона мертвеца задрались оголив волосатые, мощные ноги, пятна потемневшей, уже высохшей крови тянулись от носков ботинок выше до икр.
Из медицинского отсека лился яркий, белый свет, он высвечивал на полу длинную, светлую полосу, на которой были отчетливо видны бардовые отпечатки ботинок — большая кровавая мазьня, по форме напоминавшая чудовищную запятую, возвращалась к двери и заканчивалась у неподвижных ног убитого.
Убитым был флорианин Хен Ка.
Джил вспомнил разорванное горло Ка, пропитанные кровью лохмотья его комбинезона и почувствовал, как тошнотворно сжался желудок, рот наполнился слюной.
Джил сплюнул на пол.
Из двери вышел Сол Дин. Он остановился в шаге от Джила — неестественно опрятный сейчас, в новом синем комбинезоне и чистых мягких туфлях. Волосы Сола — причесанные и гладкие, отсвечивали сталью.
— Ааоли где?
— Ушла.
Помолчали.
Они собирались идти на технический ярус за самоходной тележкой, чтобы отвезти тела к шлюзовой камере.
— Тресса умерла сразу, — Сол Дин помолчал и добавил: — Гуэн, умирая, прикончил мерзавца.
— Пошли, — сказал Джил.
Они не спеша двинулись по коридору к лифтовым шахтам.
— Всех похороним сегодня, — Джил не смотрел на Сола: — Ааоли… Сами, без нее.
Они молча дошли до светлой площадки и остановились перед белыми дверьми лифта, с большой, черной цифрой «1».