— Он и в университете всегда был игроком. Чуть не выперли.
— Лучше бы выперли. Сейчас летели бы с кем — нибудь по — спокойнее.
Дождь вернулся к ним, аккуратно неся в правой руке большую стальную кружку, поставил ее на стол и сел в свое кресло. Из кружки поднимался дымок пара.
— Ну-с. Сыграем?
— Дож, давай не сегодня, — Джил поморщился: — Настроение не то. Еще и одеколон твой… Для кого ты воняешь — то, не пойму. Из ведра, что — ли на себя льешь?
— Старичок! — Дождь поднял указательный палец левой руки, правую руку уже запустил в нагрудный карман своего комбинезона: — Приучай себя хорошо пахнуть. Дамы на Заре это оценят.
— У него жена и сын. Насоветуешь сейчас…
— А что я? — Он вытащил из кармана колоду карт: — Я же не агитирую на блуд.
— Я человек семейный, Дож. Мне так вонять, воспрещается. — Джил смотрел, как тот уже мешает карты и начинает их раздавать: — Ааоли тебя когда — нибудь выгонит отсюда, за эту вонь.
— Козыри, старички. Козыри — крести! — Торжественно объявил Дождь Ясень.
— Как это все надоело. — Сол Дин глубоко вздохнул и взял свои карты: — И чего мы терпим, не понятно. Все равно выиграет. Хоть бы раз проиграл.
— Не в моих правилах — поддаваться ущербным простакам, — Дождь смотрел в свои карты, лицо его сделалось задумчивым, он уже мычал себе под нос какой — то мотивчик.
Джилу нравились их посиделки. В такие минуты забываешь где ты и зачем. Дождь Ясень.
Он подумал, что ведь это очень хорошо, что они собрались на «Стреле», совсем как в детстве, когда Сол жил с родителями в соседнем квартале от Джила, а Дождь приезжал на летние каникулы к бабушке. То были сказочные времена, теперь их не вернуть, но так хочется снова заглянуть в Дом Конструкторов и посмотреть на действующие модели антигравов. Или сходить на реку и по долго, не вылезая из воды, кататься втроем на притопленном, сучковатом бревне — до посинения, до сильной дрожи во всем замершем теле и кричать друг другу глупости, и грести, и размахивать руками, и нырять с большего, гранитного камня, что как голова уснувшего великана торчал из воды, почти у самого берега. С Дождем он не виделся со времен академии, в которой шесть лет проучились дружной компанией — Джил, Дож, Сол и Мау. Последнего Джил видел перед отлетом на «Стрелу» — он пришел провожать его в космопорт, подтянутый, торжественный. Дана Мау не любила, всегда они с ней собачились. Зато Джил — младший был от Мау в восторге.
— Вот, что я расскажу вам, старички…
Джил слушал Дождя в пол уха. Ему нравилось, что они собирались вот так, по — простому, как в прежние годы, нравилось слушать россказни Дожа, его перебранки с Солом, и все это составляло единую часть его внутреннего уюта, мозаику, из которой складывались дни на «Стреле», их внутреннее наполнение. То, что многие из экипажа решили их покинуть и отправиться на Зарю, даже к лучшему. Сразу пропала нервозность в общении, настороженность и недоверие. Остались те, кто должен был остаться, те к которым доверие не имеет границ — друзья.
— Так, что Сол, — продолжал говорить Дождь Ясень, подкидывая последнему карту: — Если за годы проведенные в академии, ты не осилил простейшей игры в карты, то у меня возникают вопросы к защите твоего диплома…
— Мой диплом тебя не касается. Он выстрадан потом и кровью… А!
— Готов! — Дождь рассмеялся — беззлобно и весело: — Сол, меси колоду: — Лететь нам еще пять дней. Сделаем дело, и на обратном пути я возьмусь за ваше обучение всерьез.
— Шулер. — Сол принялся раздавать карты, вид у него при этом был сосредоточенный и глуповатый.
Пришла Ааоли.
Флорианка выглядела бодрой и веселой. В верхний правый нагрудной карман ее желтого комбинезона была вставлена красная, искусственная роза, волосы затянуты в короткую косичку на макушке.
— Котята — бездельники, — она посмотрела на Дождя, спросила: — Дож, что с нашим челноком?
— С нашим челноком, сударыня, все в полном порядке. Можешь сделать мне официальный запрос и я дам тебе развернутый, подробный отчет.
Она сидела между Джилом и Дождем, напротив притихшего Сола и, наклонившись к Дождю, сказала со своей улыбкой, в стиле «ну — ну»:
— Дождик, если у нас хоть, что — нибудь…
— Ааоли! Я уже трижды проверил все системы.
— Я тебе уши отгрызу, милый. Твои наодеколоненные уши.
Они играли вчетвером.
Джилу было хорошо и спокойно. Слушая разговоры друзей, он думал о том, что еще пять суток полета, и они полетят домой.
Конечно — же несколько месяцев обратной дороги, это долго, но это дорога домой. Она всегда легче переносится. Джил знал это еще по тому времени, когда водил старый грузовой космолет «Толстяк»…