Джил не знал, что ему с этим делать, сколько он не пытался сосредоточить свое внимание, его память отказывалась дать подсказку. Там, где должны были находиться его знания — привычные, как руки и ноги, знания, которыми он пользовался всегда с простотой и легкостью, теперь покрывала черная, непроницаемая завеса.
— Задача. Внести поправку в движение корабля, вернуть маршрут в прежнее значение. Исправить курс. Курс — на Объект!
— Поправка будет внесена в течении пяти часов, десяти минут, сорока секунд! Цель будет достигнута через пятьдесят восемь часов, тридцать две минуты.
Получилось.
Он откинулся на спинку кресла, растер руками свое лицо — корка засохшей крови на его подбородке и верхней губе, осыпалась мелкими, темными хлопьями.
— Вывести Объект на экран обзора.
На большом обзорном экране появилось изображение.
Это было похоже на звезду — тусклую, зелено — голубую звезду, среди белых точек других звезд. Объект слабо светился, как приглушенный ночник и через это матовое, ровное свечение, в котором имелись пробелы, подобно в облачном покрове неба, виднелась угольно — черная поверхность.
Джил всмотрелся в Объект.
Там, из — под похожего на светящийся ворс ковра, свечения, били во все стороны зеленые, тонкие, как кривые иглы, молнии. Это было красиво.
Джил невольно засмотрелся на Объект, его взгляд стал различать мелкие детали, невозможной, никогда прежде невиданной им красоты. У него появилось желание протянуть к нему руку, коснуться светлых «ворсинок» — живых, загадочных…
— Красиво, — произнес сухо Сол Дин: — Через двое суток, мы его убьем.
— Выпить хочешь?
Сол ответил не сразу.
Они посмотрели друг другу в глаза, каждый думал о своем.
— А что? Можно и выпить. Старина Суни нас бы поддержал.
И Сол рассмеялся — легко и просто, словно Джок Суни всего лишь ненадолго куда — то отлучился.
Джил смотрел на Сола, на его перекошенное, заросшее окровавленной щетиной, лицо.
— Надо привести себя в порядок, Сол. Мы похожи на калек. Бездомных калек. — Джил с минуту искал взглядом нужную кнопку на пульте управления и даже найдя ее, не сразу понял, что это то, что надо.
На фиолетовой, плоской кнопке, во втором ряду таких же кнопок, светилась надпись — «внутренняя связь».
Нажал.
— Ааоли. Мы с Солом тут решили устроить вечеринку в кают — компании. Приходи. Будет весело. — И Солу: — Встречаемся через час. Пошли.
Джил прошел по коридору половину пути до своей каюты — световые панели под потолком, белым и глянцевым, заливали все вокруг мерным, желтым светом. Он хотел сейчас только одного — встать под горячий душ, чтобы струи живительной воды омыли его тело, успокоили, дали сил. Он хотел расслабиться и ни о чем не думать — пусть не долго, пусть временно. Смыть с себя грязь и вонь лжи, смыть напряжение прожитых в иллюзиях дней.
Неуверенной походкой он достиг перекрестка с сектором «двадцать», где вдоль правой стены тянулись стеклянные двери операторских отсеков, когда почувствовал на себе чей — то взгляд. Этот взгляд — ожидающий, внимательный, еще только обозначился в понимании Джила, а он уже понял кто и зачем стоит за его спиной.
Джил остановился.
Можно было повернуться назад, посмотреть, но он остался стоять, глядя перед собой, в глубину уходящего вперед коридора.
Ему стало безразлично то, что может произойти в любую секунду.
Он улыбнулся.
— Я тоже люблю тебя, Ааоли…
И зашагал дальше и грустная, глуповатая улыбка оставалась на его лице.
Никто на него не напал.
Звук шагов Джила разносился по коридору, шаркающий, глухой.
После душа Джил несколько ожил.
К нему вернулось относительно хорошее настроение, прошла ноющая боль в спине и ногах, ушла усталость, но никуда не делась вялость в теле — противная, делающая каждое движение неуверенным, словно он заново учился ходить и двигаться.
А еще жгучая боль в голове — изнуряющая, назойливая, тошнотворная.
Стоя в санитарном узле, небольшой комнаты с душевой кабиной в правом углу и умывальным столиком в левом, где он простоял минут десять, рассматривая свое отражение, Джил в новом, чистом комбинезоне, босой, приготовился выйти в свою спальню.
Он хотел остаться здесь.
Ему стало казаться, что именно тут, в этом уютном санитарном узле, он находится отдельно от всего корабля, именно здесь — успокоившись и отмывшись, он пребывает в обособленном, крошечном мирке, куда нет входа всему, что происходит на крейсере.