— Ааоли, и, и, и!
— Нуб и дурак! Скажи хоть, где тебя искать, если что?
— Мой путь пространнен и тернист…
Она положила ему на запястье свою крупную ладонь и когти флорианки впились в его кожу:
— Ах ты, паршивец!
— Тетя, вы мне сделали больно. Я позову полицию!
Флорианка откинулась на спинку своего стула, смеялась грудным, низким смехом. Ее кошачьи усы дрожали, узкие ноздри расширились.
— Из всех людей ты для меня самый замечательный, — она смотрела на него, слегка наклонив голову на бок: — Надо было прикусить тебя тогда у реки — чуть — чуть.
— Ааоли, ты бы потом долго плевалась, у меня трудный характер.
— Ты не меняешься, котенок.
— Я не котенок, я взрослый мужчина! Что за…
Она махнула на него рукой, произнесла:
— Ориане долго добиваются антиграв. Не обольщайся на их счет. Если власти Ора узнают про антиграв, они тебя живым не выпустят.
— Я не думаю, что все настолько плохо. К тому же я — представитель Совета!
— Угу. Совета… У Совета будет новый представитель.
— Ааоли. Прекрати.
— Ты все — таки недалеко ушел от нуба. Хорошо. Я буду на Оре еще несколько дней, если понадоблюсь, то сможешь найти меня в гостинице Звездная даль.
Флорианка встала из — за стола и, сказав «до встречи, котенок», вышла из кафе.
Она всегда прощалась так — вскочила и ушла.
Наверное, у флориан так принято.
Джил посмотрел в свой пустой стакан, бесцельно покрутил его в руке, глядя на разноцветные лучи света, игравшие на его гранях.
Он вдруг пожалел о том, что отказал Ааоли взять ее с собой, и не потому, что боялся, а потому, что она хотела ему помочь.
Котенок…
Он вышел из кафе на улицу — не спеша.
Впереди был целый день и поиски антиграва.
Глава пятая. Сон в лесу
Ближе к обеду, Джил Ри вышел из вагона скоростного поезда на небольшой, пустующей станции в пригороде столицы. Прозрачные, широкие двери вагона за его спиной с тихим шипением закрылись, после чего состав светло — зеленый, как молодой огурец, также тихо тронулся с места, и за несколько секунд стремительно, набрав скорость, унесся по магнитной рельсе — скрылся из вида. Только зашумел где — то под выпуклой крышей станции, рассекаемый им воздух.
Яркое Светило наполняло своим светом весь окружающий мир вокруг, прозрачная крыша собирала под собой удушливый дневной зной. Высоко в голубом небе, плыли редкие, белые облака.
Пятеро пассажиров — три женщины средних лет и пожилой мужчина с конопатым юношей, стояли на противоположной платформе в ожидании своего поезда. Джил огляделся. По уходящей вниз бетонной лестнице, никто не спускался и не поднимался на эстакаду к вокзалу.
Было тихо и спокойно вокруг.
Он поправил на плече ремень спортивной сумки и быстрым, уверенным шагом, спустился вниз по лестнице, оказавшись у развилки двух грунтовых дорог. Под опорой эстакады росла высокая береза, метрах в сорока от того места, где стоял Джил, находился пластиковый навес — синий, с большей трещинной по левому краю, и повсюду, куда хватало глаз, вплоть до самого горизонта, тянулись взгорбленные низкими холмами поля, и растущий на них седой ковыль, колыхался под набегающим ветром, сказочными, шелковыми волнами.
Джил глянул в одну сторону, в другую.
Пусто.
По пыльной дороге слева, ветер гнал небольшой пыльный вихрь.
Судя по инструкции, которую Джил получил от посла Оода Клама, он должен был сесть на автобусной остановке в автобус номер семь и по асфальтной дороге доехать до поселка Каменный. Джил лично изучил карту местности, помнил обозначения дорог и маршрут пассажирского транспорта.
Дорог было две.
И они обе обозначались, как «с твердым покрытием» — асфальтированные. И еще два рейсовых автобуса, с номерами «семь» и «десять».
Он смотрел на пыльную, в ухабах дорогу, и вспоминал слова посла Оода Клама:
— Я, — говорил посол, и его лицо являло собой выражение наивысшей осведомленности о предмете обсуждения: — Хочу, чтобы все прошло с наименьшими неожиданностями. Поэтому, никакой самодеятельности — действуй строго по инструкции. Дело в принципе пустяковое — все разжевано до мелочей!
Джил оглянулся назад, посмотрел вверх на эстакаду со станцией. Снова на дорогу перед собой.
«Разжеваное до мелочей» дело оказалось с твердыми, хрустящими комочками и пустяковым уже не казалось.
Все верно — две дороги.
Станция та же, что указанна в инструкции.
Над фигурной крышей станции красовалась белая табличка с надписью по орски — «Добровольное. Добро пожаловать».