— Какие?
— Вон те.
Железников посмотрел на указанные Рылеевым полки и вздохнул.
— Это не книги, — коротко ответил он и отвернулся. Но потом встал со стула, подошел к шкафу, долго отпирал его и, наконец отперев, вынул из разных мест три тома. — Это работы кадетов. В наши времена был такой обычай, лучшие переводы, сочинения, хороший выбор мыслей, изречений и отрывков из классических произведений, сделанные кадетами и одобренные преподавателями, удостоивались переплета.
Петр Степанович раскрыл один из томов и дал Рылееву, другой дал Фролову. Рылеев стал перелистывать страницы, исписанные старинным, но четким почерком. Сначала шли выписки из Жан-Жака Руссо о выгоде добродетельной жизни, затем собственное сочинение кадета «Письмо отцу раненого сына с поля сражения».
«Я ранен, но кровь моя лилась за отечество, и рана увенчала меня лаврами!» — читал Рылеев. В конце сочинения стояла подпись: «Сергей Глинка».
— Сергей Глинка! — воскликнул Рылеев удивленно и радостно.
— Да, Сергей Николаевич Глинка, — сказал Железников. — Он читал это сочинение на экзамене, и Михаил Илларионович Кутузов, прослушав его, сказал автору похвальные и пророческие слова: «Нет, брат! Ты не будешь служить, ты будешь писателем».
Между тем Фролов тоже застрял на одной странице и подмигивал Рылееву. Тот заглянул в книгу: под переводом отрывка из романа Фенелона «Телемак» стояло: «Перевел Петр Железников».
Железников заметил переглядывание кадетов.
— Да, я переводил, — сказал он, отобрал тома с работами кадетов, водворил их на место и запер шкаф на ключ.
Шли дни, заполненные обычными занятиями. Внешне как будто все оставалось прежним. Но Рылеев чувствовал, что после тех памятных разговоров с Железниковым в коридоре и в библиотеке и после того, как он заглянул в переплетенные кадетские сочинения прежних времен, он переменился. Он садился за уроки и не мог сосредоточиться на задании. Совсем другие слова и фразы шли ему на ум, совершенно не относящиеся к уроку. Слова сочетались одно с другим в какой-то гармонии, фразы выстраивались, словно сложный музыкальный мотив, в котором пели трубы, гремели литавры.
Рылеев взял чистый лист бумаги и начал записывать звучавшее в нем слово за словом, фразу за фразой.
«Низойдите, тени Героев! низлетите к нам на крылиях из Виталища доблести! низлетите разделить радость нашу!.. Мы прогнали сильного с полей отечественных; истребили неисчетные полчища его… Низлетите, тени Героев, тени Владимира, Святослава, Пожарского!.. Оставьте на время райские обители! Зрите и дивитесь славе нашей!..
Подобно робким еленям, преследуемым от звероловов, утекали враги наши из Москвы златоглавой… Было время, в которое враги сии славились своею храбростию; но время сие пролетело и исчезло, подобно как пролетает звезда по синему небу и исчезает со мраком ночи.
Возвысьте гласы свои, Барды! Воспойте неимоверную храбрость воев Русских! Девы красные, стройте сладкозвучные арфы свои; да живут герои в песнях ваших!..»
Получалось похоже на Оссиана. Рылеев убрал листок в стол.
Этот листок не давал ему покоя. Он перечитывал написанное, переменял слова и их порядок и вдруг заметил, что его сочинение обретает стихотворную меру. Стихотворные строчки выступали, как предметы в густом, но уже редеющем тумане: «Владимир, Минин и Пожарский…»; «Так русские всегда любили, и так Отечество хранили…».
Это были стихи.
6
Русская армия шла по Германии. Взяты Дрезден, Лейпциг, Берлин. Немцы встречали русских солдат как освободителей.
Кутузов за Бородино получил чин фельдмаршала, за изгнание Наполеона из России — титул князя Смоленского. Никогда еще в России военачальник не пользовался такой широкой, поистине всенародной известностью и любовью, как Кутузов.
С именем Кутузова связывали все победы. Военные действия развивались по плану, составленному им, но сам Кутузов был тяжело, неизлечимо болен. 28 апреля он умер, за границей России, в Бунцлау.
Как завещание остался его приказ по армии, данный сразу после перехода границы России:
Наконец вы на границах империи. Каждый из вас есть Спаситель Отечества. Россия приветствует вас сим именем.
Стремительное преследование неприятеля и необыкновенные труды, поднятые вами в сем быстром походе, изумляют все народы и приносят нам бессмертную славу. Не было еще примера столь блистательных побед; два месяца сряду руки ваши каждодневно карали злодеев. Путь их усеян трупами. Токмо в бегстве своем сам вождь их не искал иного, кроме личного спасения. Смерть носилась в рядах неприятельских; тысячи падали разом и погибали.