– Вот видите, – сказала продавщица после примерки третьей пары, – пятка вашей левой ноги все еще опускается не совсем прямо.
Из коробки вынули новую пару. В заключение я еще раз пробежал по белой полосе, тянувшейся вдоль всего магазина, а продавщица присела на корточки, чтобы оценить приземление моих пяток.
Я взял и «Дневник тренировок для бегунов», а еще – цифровые часы фирмы «Найк», указывающие время пробежки с точностью до сотых долей секунды, заплатил 486 гульденов и 50 центов и вернулся домой.
Жена посмотрела, как я раскладываю свои обновки на обеденном столе в гостиной.
– Сколько тебе лет, между прочим, как ты думаешь? – спросила она.
– Две недели назад мне исполнилось сорок семь, – ответил я.
Я натянул на ноги бесшовные носки и нырнул в кроссовки. Жена фыркнула; выражение ее лица было почти таким же, как чуть меньше года назад, когда она сказала, лежа в шезлонге на Менорке, что размышляет о жизни после моей смерти, – только теперь на ней не было солнечных очков. Я снова нагнулся над кроссовками и стал завязывать шнурки.
– Но ты же не собираешься выставлять себя на посмешище здесь, перед соседями? – спросила она.
Я посмотрел ей прямо в глаза и почувствовал, как сердце у меня екнуло.
– Нет, – сказал я. – Сначала поеду на море.
Жена подняла брови.
– Я буду бегать в дюнах, – уточнил я.
Я хотел добавить: «Или на пляже» – но не стал.
Однажды в старом номере журнала «Космополитен» я прочитал, что тому, кто хочет ходить «налево», надо начать с организации так называемых бесконтрольных часов, своеобразных белых пятен посреди дня, не дающих проследить, где именно ты находишься. Когда партнер привыкает к «бесконтрольным часам», можно начинать обманывать.
Разыскать «Тимбукту» оказалось не так-то просто. Расспросив кое-кого в самом Вейк-ан-Зее, я в конце концов нашел его у начала Северного пирса, километрах в четырех от городка. Добираться надо было по извилистой дороге.
Ветряки рассекали своими крыльями ветер, который тем субботним утром дул в сторону моря. Чайки почти неподвижно парили в воздухе над дюнами, обнесенными колючей проволокой; на заднем плане виднелись подъемные краны и стоящие на приколе морские суда, а за ними – пламя и белые облака дыма из доменных печей. Поскольку дуло с берега, над парковкой в начале пирса висел запах угля и нефти. Запахом дело не ограничивалось: сильные порывы ветра приносили к пляжу клубы мелкой угольной пыли.
Я рысцой пробежался по пирсу. В «Дневнике тренировок для бегунов» для первого дня предлагалась такая схема: семь одноминутных пробежек, а между ними – двухминутные перерывы, заполненные ходьбой. Хотя ветер дул мне в спину, я каждый раз радовался, когда найковские часы отсчитывали последние десять секунд до перерыва. После трех одноминутных спринтов я отхаркнул к бетонному парапету Северного пирса плотный сгусток мокроты. Сердце, бившееся где-то глубоко в горле, подсказало мне, что если я в этот же день верну кроссовки в «Ран-Инн», то, скорее всего, получу обратно немалую часть денег. Найковские часы не надо было обменивать: они создавали ощущение скорости независимо от того, бегали с ними или нет.
После трех с половиной минут я повернул направо кругом. Теперь пришлось двигаться против ветра, но зато краешком глаза, залитого по́том и слезами, я мог, чередуя пробежки и ходьбу, следить за террасой «Тимбукту». Там сидело не больше двадцати пяти человек, и мне не показалось, что одним из них был Макс Г. Мужчина в шортах и с теннисной ракеткой бил и бил по мячу у самой черты прилива; бурая собака в белых пятнах бегала за мячом.
В баре я заказал пол-литровый бокал пива. Пот капал со лба в глаза, маленькими ручейками стекал вниз и щекотал спину. Пока я разглядывал кроссовки у себя на ногах, мне пришли на ум слова Кристины о том, сколько мне лет, по моему мнению. Два серфера в гидрокостюмах заказали по большому бокалу желтого лимонада. Томительные басовые ноты песни Боба Марли «No Woman, No Cry» разносились над пляжем. Я попробовал представить себе Макса на этой террасе, но это удалось мне лишь отчасти.
– Ну и как это было? – спросила Кристина, когда я плюхнулся на диван.
– Это было killing,[13] – ответил я.
Она села рядом со мной и положила руку на мое голое колено.
– Значит, ты бросишь?
– Завтра пойду опять.
Жена непонимающе посмотрела на меня.
– Это действительно тяжело, – сказал я, – но в то же время приносит большое удовлетворение. Заново познаешь возможности собственного тела.
На следующий день я увидел, что серебристый кабриолет уже стоит на парковочной площадке Северного пирса. День выдался солнечный, и крыша была откинута назад. В нескольких метрах от машины я начал разминку. Было что-то вызывающее в этой убранной крыше, словно «мерседес» приглашал прикоснуться к нему. По пирсу гуляли семьи с детьми; я включил на часах секундомер и начал первую минутную пробежку.