К Джастине вернулась способность дышать. Долгий судорожный вдох с трудом протолкнул воздух по сведенному спазмом горлу. На одном из экранов все еще оставалось изображение изуродованного тела Казимира.
— Отвезите меня туда, — с трудом прошептала она.
— Сенатор? — окликнул ее телохранитель.
— Мы отправляемся на станцию.
— Слушаюсь, сенатор.
Эл-дворецкий известил ее о поступлении сообщения с одноразового адреса. Отправитель был определен как Казимир Макфостер.
— Пусть никто к нему не прикасается, — внезапно крикнула Джастина, вскакивая на ноги.
Служащие Флота развернулись в своих креслах и с недоумением уставились на нее.
— Я не хочу, чтобы к нему кто-нибудь прикасался, — повторила она. — Пусть все отойдут.
За дверью кабинета она приказала эл-дворецкому открыть сообщение. В нем содержался адресный код унисферы и одна строчка текста: «Моя дорогая Джастина, ты единственная, кого я любил. Спасибо, что ты есть. Казимир».
Она так разрыдалась, что телохранителю пришлось поддержать ее за локоть.
Работники службы безопасности станции расчистили Джастине проход через плотную взволнованную толпу в зале ожидания. Ей предстояло в одиночестве пройти мучительно долгий путь к лежащему на полу телу. С огромным трудом она заставила себя сделать последние несколько шагов, когда уже стала видна жуткая рана. Но она не сдалась, потому что знала, что заслуживает худшего.
Все оказалось так ужасно, как ей и представлялось. Кровь на белом мраморе. Запах. Его лицо, абсолютно нетронутое, лицо просителя, чьи мольбы были услышаны.
Джастина опустилась на колени рядом с телом, ноги все равно уже слушались ее. Ткань ее дорогого костюма мгновенно пропиталась кровью. Она протянула руку и со страхом дотронулась пальцами до его щеки. Она не раз видела безжизненные тела, включая тело своего брата. Но Казимир был Хранителем, и вставки памяти у него не имелось. Его смерть была окончательной, жизнь прервалась бесповоротно. А она-то считала, что с этим варварством покончили много лет назад.
Потом появится гнев. Ярость. И горькое, отчаянное раскаяние. Сейчас она просто оцепенела. Она не понимала, как это могло произойти, несмотря на все ее могущество и власть, несмотря на приказы и завуалированные угрозы, направленные на обеспечение его безопасности. И вот ее прекрасный возлюбленный лежит перед ней. Мертвый. Навеки.
Джастина услышала, как за ее спиной по мрамору зацокали каблуки. Кто-то решительно шел по проходу прямо к ней. Она знала, кто это мог быть. Джастина в последний раз печально улыбнулась Казимиру, поднялась на ноги и обернулась.
— Сенатор, — заговорила Паула Мио, — примите мои соболезнования.
Улыбка на лице Джастины сменилась жестокой усмешкой. Она опустила взгляд на потемневшую от крови юбку.
— Я говорила им. Я ясно дала им понять, что Казимир не должен пострадать.
— Флот не обеспечил его безопасность.
— Понимаете, я всегда была уверена в своей правоте, я считала его наивным парнем с забитой чепухой головой. Я не могла ошибаться, поскольку прожила уже почти четыреста лет, потому что живу в поместьях и пентхаусах и могу купить его планету. Я должна была защитить его от него самого и от тех, кто его использовал.
— Вы сделали все, что могли.
— Но почему он погиб, следователь?
— Во Флоте имеется утечка информации — возможно, и не одна.
— Он существует? — с отрешенным изумлением спросила Джастина. — Казимир был прав?
— Да, сенатор, Звездный Странник существует на самом деле.
Ветер и течение в завидном согласии увлекали «Первопроходца» вперед с неплохой скоростью. В другой ситуации Оззи только радовался бы такому стечению обстоятельств. Но не сегодня.
— Впереди что-нибудь есть? — нетерпеливо спросил Орион.
Оззи включил полное приближение визуальных вставок и осмотрел раздражающе далекий горизонт.
— Нет, — ответил он, словно оправдываясь.
В пятнадцати милях по правому борту и теперь уже немного позади них над спокойной серо-голубой гладью поднимался последний из островов. Этот простой темно-зеленый конус был уже четвертым островом, до которого они попытались добраться. После выхода с приютившего их островка морское течение значительно усилилось — настолько, что лишило их возможности поворачивать. Даже при том что Точи всей своей массой налегал на руль, курс плота менялся не больше, чем на несколько градусов.