Теперь они знали, что ожидает их…
Пока Иван Александрович сидел в крепости и ждал решения своей участи, Полина родила дочь и слегла на три месяца — шесть недель лежала она при смерти и некому было позаботиться о ней…
Рождение дочери Анненкова встревожило Анну Ивановну — она только старалась узнать, обвенчаны ли они, но помочь также не захотела.
В Петербурге решила Полина, что увезет Анненкова за границу. Она уже приготовила все деньги и паспорт, но Анненков не согласился бежать из России — вместе с товарищами думал он разделить их участь. Его увезли, и она даже не знала когда, но солдат, который передавал записки от нее Анненкову и от него Полине, отдал ей клочок бумаги со словами: «Встретиться или умереть…»
Просить разрешения следовать за ним Полине пришлось уже в Вязьме — в Петербурге государь был недоступен…
Николай готовил большой смотр войск, и Полине удалось уехать туда в надежде увидеть государя и подать ему прошение.
Подъехав к самой Вязьме, она вдруг решила, что ее не пропустят, и сердце ее остановилось. Но шлагбаум поднялся, и она оказалась в небольшой гостинице.
Старик француз, содержатель гостиницы, посоветовал ей обратиться к князю Алексею Лобанову-Ростовцеву, потому что Николай более всех отличал и любил этого немолодого уже, но властного и приветливого генерал-адъютанта.
Восемь раз подходила она к дому Лобанова, чтобы застать его — то его нет дома, то он обедает с государем, то он еще где-то. На восьмой раз Лобанов оказался у самого подъезда и разговаривал с крестьянами.
Полина подошла.
Он поднял на нее глаза и просил подождать. Через несколько минут Полину пригласили в кабинет генерала, и он вышел к ней в военном мундире, расшитом золотом.
— Чем могу быть полезен? — спросил он, стоя у стола.
— Князь, мне сказали, что я должна обратиться к вам, чтобы узнать, как подать просьбу его императорскому величеству.
— О чем вы просите?
— Будьте добры, ознакомиться с моей просьбой, князь…
Она подала ему прошение, и Лобанов бегло просмотрел лист.
— Но другие дамы получили ведь разрешение следовать за своими мужьями, — удивился он.
— Это так, князь, но они — законные жены. У меня нет прав на это название — у меня только право любви к Анненкову, а это чувство, в котором всегда сомневаются.
Лобанов внимательно поглядел на прелестную молодую француженку своими глубокими черными глазами.
— Хорошо, — сказал он, — оставьте вашу просьбу…
Она поклонилась и вышла, но через мгновение Лобанов сам нагнал ее, велел написать великому князю Михаилу Павловичу, добавить в прошении — в собственные руки его величества и быть у подъезда дворца в то время, как государь будет садиться в коляску.
Перед дворцом собралась такая толпа, что Полина со своим провожатым едва могла пробраться ближе.
Их заметил Бенкендорф, гарцевавший на прекрасной гнедой лошади. Он подозвал жестом руки квартального надзирателя. Полина жестоко струсила — она решила, что ее тут же отправят за границу, во Францию.
Квартальный подошел и, приложив руку к козырьку, принялся расспрашивать Полину.
Но судьба помогла находчивой француженке — ее увидел с балкона князь Лобанов. Он спустился и подошел как раз в ту минуту, когда квартальный уже было хотел приказать удалиться с площади.
Квартальный сразу исчез, а Лобанов сообщил Полине, что просьба ее уже известна великому князю и он станет ходатайствовать перед государем за нее.
— Вы можете надеяться на успех, — сказал он. — Будьте завтра у дворца в десять часов.
…Забили барабаны, и на парадной лестнице показался Николай Павлович. За ним шла целая толпа генералов и адъютантов. Лобанов что-то шепнул Николаю на ухо, и Полина протиснулась, чтобы быть поближе к государю.
Полина низко поклонилась и протянула свою просьбу императору. Он взглянул холодно и грозно — голубые его глаза смотрели внушительно — и отрывисто спросил:
— Что вам угодно?
— Государь! Я не говорю по-русски. Я хочу получить милостивое разрешение следовать в ссылку за государственным преступником Анненковым.
Николай сурово посмотрел на француженку:
— Это не ваша родина, сударыня, — насмешливо произнес он, — там вы будете очень несчастны.
— Я знаю, государь, и готова на все.
Тогда Николай пошевелил пальцами — и это означало, что кто-то должен взять просьбу. Полина низко присела.
Николай не только разрешил Полине поехать к Ивану Александровичу, но и выдал ей на дорогу 3000 рублей — огромную по тем временам сумму. Мать же не дала Анненкову из своего громадного богатства ни копейки. Но Полина уже была рада и тем, что Анна Ивановна оставила у себя ее дочь. Анна Ивановна долго уговаривала Полину не ехать в Сибирь: