Бедная девушка, думалось Ивашеву, да и почти не помнится она ему. В Ундорах, где собиралось блестящее общество, была и она. Он обратил на нее внимание — высока, стройна — красавица. Несколько комплиментов, сказанных им красавице, запали в ее сердце, а он и не помнил. Он пытался даже ухаживать за ней — скромная и изящная, молчаливая и придавленная своим положением приживалки в богатом доме, она не ответила на его страстные признания. Да он и не думал никогда о ней всерьез. И все это было так давно — почти семь лет назад!
Он был огорошен, расстроен, смущен. Как, семь лет думать о нем, а он и не подозревал! Как, едва не умереть от любви к нему, а он даже и не предполагал…
Мать Камиллы писала его матушке, что ни за что не открыла бы своей тайны, если бы Василий Петрович находился в прежнем положении, если бы оставался он на свободе и был бы по-прежнему блестящим кавалергардом. Но теперь положение их сравнялось, и, может быть, эта любовь поможет им создать семью…
Матушка Ивашева отправила письмо к графу Бенкендорфу. А тот рассказал всю историю государю Николаю. И эта нежная любовь, хранимая про себя семь лет, так поразила царя, что он предписал Лепарскому опросить самого Ивашева, согласен ли он вступить в брак с девицей Ледантю.
И вот теперь сидел он перед друзьями притихший, изумленный, расстроенный и все удивлялся, как это в то самое время, когда он намеревался бежать из заточения, вдруг приходит весть, которая совершенно переворачивает его судьбу. Да и намерения жениться на этой красивой француженке у него никогда не было, только что два-три комплимента да банальное ухаживание…
Но теперь, вспоминая ее взгляды и смущение, вспоминая ее лицо, заливающееся румянцем от одного его взгляда, должен был он признать, что действительно посеял в ее сердце ростки нежности и любви…
Но чтобы приехать в Сибирь, разделить с ним его несчастную судьбу? Разве мог он позволить этой красивой, изящной, воспитанной девушке, которая красотой своей и образованностью выделялась даже среди его милых сестер? И сможет ли он вознаградить ее за ту жертву, которую она принесет ему, и не станет ли она впоследствии раскаиваться в своем поступке?
Словом, мысли Ивашева приняли совсем другое направление, и он больше уже не думал о побеге как средстве выйти из той депрессии и отчаяния, в которое так давно погрузился…
Басаргин и Муханов не смели и слова сказать. Сам Бог, само Провидение удерживали Ивашева от безумного поступка, которое он собирался совершить.
И как же радостно убеждал его Басаргин, что, не возьми он от Ивашева слова хотя одну неделю подождать с побегом, не случилось бы и этой истории, письма уже не застали бы его в Чите, и пришли бы тогда, когда уже начались бы розыски, и, конечно, не только брак не состоялся бы, но и сам он погиб бы нелепым и ненужным образом.
Так иногда самое ничтожное обстоятельство спасает либо губит человека.
— Не попустил Бог, — улыбнулся Михаил Александрович, когда узнал, чем кончилась история с побегом Ивашева.
Сразу же исчез куда-то и тот беглец, что подговаривал Ивашева к сему предприятию, друзья все советовали Василию Петровичу принять предложение Камиллы и удивлялись и радовались воле Провидения, спасшей их товарища от верной гибели…
На другой день Ивашев пришел к коменданту и сказал, что решился принять предложение, но что не ручается за то, что брак этот окажется счастливим, поскольку не уверен в самом себе. Станислав Романович поздравил его с таким исходом своего вопроса и отправил государю послание с согласием Василия Петровича… Но долго еще пришлось ждать Ивашеву, пока приедет его внезапно появившаяся невеста и произойдет та свадьба, о которой он уже начал мечтать…
А пока что в Читу пришла весна.
Зазеленелись горы и луга, и стало видно, как красиво и благодатно распорядилась природа с этим захолустным местечком. Селение располагалось на почтовой дороге, ведущей в Нерчинск, на возвышенности и окружено было с двух сторон высокими горами. Речка Чита сливалась своими водами у самого селения с рекой Ингодой и образовала плодороднейшую и удивительно красивую долину. С севера виднелось из селения большое озеро Онинское, на берегах которого когда-то дневал Чингисхан, совершая суд и расправу на походе из Китая в Россию. Местные рассказывали заключенным, что в огромных котлах кипятили там воду и смолу, кидали в них непокорных монголов, не желавших служить всесильному хану.
Травы поднимались на берегах речек и озера выше человеческого роста — изобилие воды подвигало их к этому, а здоровый сухой климат окрестностей давал возможность бурятам, потомкам тогдашних монголов, и теперь кочевать с огромными стадами баранов и лошадей.