А потом она расспрашивала его о войне. Сначала он отнекивался, говорил, что война — это кровь, смерть и страдания. Но постепенно разговорился и рассказывал об Аустерлицком сражении, где впервые воочию увидел лицо войны, о Бородине, о сражениях других, подробно расписывал диспозиции войск, никогда не упоминая о себе. Ему думалось, ей будет скучно слушать, но глаза ее загорались темным блеском, она напряженно вытягивала шею, вслушиваясь в его слова, и он сам вдохновлялся и ясными словами говорил и говорил…
Однажды ночью он вдруг сказал себе:
— Она станет моей женой или мне незачем жить.
И тайное общество, и все политические интриги, и все конституции мира показались ему совершенно ничтожными перед лицом его любви.
— Наташа, — сказал он ей наутро, когда они по обыкновению уселись на старой замшелой скамье на высоком глинистом берегу Унжы, — я хочу кое-что сказать вам, но прошу вас отнестись серьезно к моим словам. Это не шутка, это не пустые слова — позвольте мне просить вашего отца отдать вам душу и сердце…
В ее глубоких, навыкате глазах застыл смех, и недоумение, и удивление, и еще какая-то странная смесь чувств.
— Но я не хочу замуж, — сразу же ответила она.
— Я понимаю, — мужественно ответил он, — я стар и некрасив, меня мучают мои старые раны, я не танцую, как все эти молодые люди, что ухаживают за вами, но я люблю вас всем сердцем и всей душой и жизнь мою отдам за вас. И надеюсь, что вы составите мое счастье…
Она серьезно взглянула на него.
— Обычно просят какой-то срок, чтобы ответить, — с горечью сказала она, — а вы решили сразу же обратиться к отцу… И потом — вы мой дядя, вы мне родственник, разве ж это возможно, чтобы дядья женились на племянницах?
— Если разрешает святейший Синод, — с глубоким унынием сказал он.
— Я подумаю, — она встала со скамьи и ушла, не кивнув ему, не сказав больше ни слова на прощанье…
Он не стал ждать. В тот же день он поговорил с Дмитрием Акимовичем.
Но тот как будто ждал этого — он уже давно заметил, что гость влюблен в Наташу, и боялся только одного, что Наташа восстанет и опять убежит в монастырь. Он обещал поговорить с дочерью.
Отец позвал ее в кабинет, когда Наташа все еще была смущена и удивлена предложением дяди. Она все раздумывала — вот ведь и не кокетничала с ним, и ничего такого не говорила ему, а он возьми да влюбись. С другой стороны, лестно, что такой прославленный генерал обратил на нее внимание, что этот умный и достойный человек просит ее руки.
Отец долго говорил ей, что он разорен, что имение будет продано за долги, что ее долг, Наташи, спасти семью от разорения, что это ее нравственный и дочерний долг… Она и сама понимала, что, в сущности, ее продают за имение, что нет у нее другого пути, как идти в монастырь или под венец. И нехотя, противу своей воли она кивнула отцу головой — да, она согласна…
Михаил Александрович уехал из Давыдова женихом.
Но против этого брака восстала его мать. Она долго плакала, жаловалась, что сын хочет покинуть ее, одну, старую, больную женщину, что, приведя в дом молоденькую девчонку, он отстранит ее от всех домашних дел и теперь хозяйкой в доме будет какая-то голодранка.
Молчаливо порицали его и брат Иван Александрович со своей женой. Они не одобрили этот родственный брак, пугали детьми, которые могут родиться уродами и черт знает чем…
Он вытерпел все, оформил все бумаги в святейший Синод и через полгода получил разрешение.
А еще через полгода Наталья Дмитриевна Апухтина стала его женой. Однако перед самой свадьбой Михаил Александрович рассказал ей все о тайном обществе, о целях этого общества. Он увидел, что она не только не порицает его, а загорелась его надеждами и мыслями, она вместе с ним стала рассуждать, что можно ждать в случае неудачи, провала — арест, ссылка в Сибирь, казнь…
— Я всегда буду рядом, — поклялась она в тот день.
И он понял — вот тот подвиг, о котором она всегда мечтала, вот та цель, о которой она думала. Ей не нужна была простая обыденная жизнь. Она принялась изучать устав общества, в деталях ознакомилась со всеми его принципами, и позволяла себе теперь даже спорить с ним, одним из старейших и самых опытных членов общества. Его идеалы стали для нее ее идеалами. Она тоже нашла светлую цель в жизни…