Глава шестая
Плечо в плечо, ряд в ряд, четко поднимаются ноги, печатаются шаги, только слегка подрагивают в такт движению султаны на киверах, белеют прижатые к бокам перчатки, золотятся на солнце позументы, сверкают регалии, а лошади точно отбивают шаг, стройными рядами, не выбиваясь из шеренги… Как знакомо ему это зрелище, и как он любит эту одушевленную четкость и стройность солдатских рядов, как будто единая сила объединяет громадный запас человеческих тел и управляет, как марионетками, строго и точно дергая за ниточки. И ни одна нога не выбивается из марша, и ни одна рука не взмахивает без точного взмаха целой шеренги…
Смотр прошел прекрасно, красивые и стройные ряды прошли перед Александром, и он не уставал любоваться красотой и согласованными движениями войск. Только эту гигантскую массу людей, превращенных словно бы в единую машину, выполняющую команды, не рассуждая и не мудрствуя. Только здесь он еще чувствовал подъем духа, только здесь, на смотрах и парадах, не уставал он восхищаться и любоваться этими слаженными и ритмичными движениями, и здесь всегда чувствовал он, что сам бы встал в этот ряд, чтобы так же точно отбивать шаг и так же не думать ни о чем, кроме четкости и стройности прохода.
Но смотр кончился, он отгарцевал перед войсками на своем любимом вороном коне, отскакал расстояние, отделяющее его от дворца в Красном Селе, наблюдая за блестящей золотом и позументами свитой.
Но едва сошел с седла, как давешняя и давнишняя тоска сжала его сердце. Кончился парад, кончился смотр, нет перед его глазами стройных рядов солдат и офицеров, нет лошадей, подчиняющихся каждому движению поводьев, и снова тягостные думы навалились на его душу.
Сегодня он делал смотр войскам, вверенным великому князю Николаю, и ему хотелось похвалить брата, отличить его. В последнее время он не слишком-то баловал вниманием великого князя, и ему приходилось выискивать хоть какой-то предлог, чтобы ободрить и вдохновить младшего…
Большая разница в возрасте давала о себе знать. Когда Николай родился, Александру было уже семнадцать, он тогда был увлечен своей будущей женой и ему не было дела до маленького брата, появившегося на свет. Только разбирая бумаги своей бабки Екатерины после смерти отца, он прочел ее письмо к тому зарубежному корреспонденту, с кем она переписывалась всю жизнь после переворота 1762 года, и с удивлением читал старые пожелтевшие строки:
«Сегодня в три часа утра мамаша родила большущего мальчика, которого назвали Николаем. Голос у него бас, а кричит он удивительно долго; длиной он аршин без двух вершков, а руки только немного меньше моих. В жизнь мою в первый раз вижу такого рыцаря. Ежели он будет продолжать, то братья окажутся карликами перед этим колоссом…»
Николай «продолжал», он действительно был красавец и великан, но и братья не отставали от него. К сожалению, Александр почти не видел своего брата, только изредка навещал его в Гатчине, где сам отец занимался воспитанием своих детей.
Пятый год шел Николаю, когда убили отца, и Александр взошел на престол. Но, часто разговаривая с матерью, знал Александр, что еще в детстве и ранней юности проявлялись в Николае дурные задатки. Ему нравилось мучить, причинять боль другим, игры все кончались драками и побоями. Если Екатерина пригласила к Александру республиканца Лагарпа и идеи человеколюбия и равенства были привиты ему с детства, то, оставшись вдовой с десятью детьми на руках, Мария Федоровна, мать Александра и Константина, пригласила воспитателем к младшим сыновьям генерала Ламсдорфа, директора сухопутного кадетского корпуса. Ламсдорф был чистый военный, жестокий и нередко приходящий в ярость человек, не терпевший никаких возражений. Он не смотрел на высокое происхождение своих воспитанников, Николая и Михаила, частенько пускал в ход не только линейку, но даже ружейный шомпол, а то и просто бил головой об стену. Вдовствующая императрица знала об этих методах воспитания, однако чрезвычайно ценила его и держала на этом посту до самого совершеннолетия сыновей. Александр нимало не обращал внимания на своих младших братьев — он был приучен любить и почитать свою мать и всецело доверял ее вкусам.
Но младшие братья и не жаловались. Они бывали наказаны и истязуемы действительно за дело — характеры их отличались не только упрямством, но и подлинной жестокостью…
И вот теперь Александр должен был говорить с Николаем. Решение, которое давно зрело в нем, указывало только на Николая как будущего царя России. В последнее время Александр присматривался к брату, частенько устраивал смотры во вверенных ему войсках, но случая поговорить по душам, отыскать ключик к замкнутому и строгому на вид бригадному генералу, шефу полка по инженерной части у него все не выдавалось. И с женой брата, дочерью его лучшего друга среди монархов, Вильгельма-Фридриха III, Фредерикой-Луизой-Шарлоттой-Вильгельминой, нареченной в России Александрой Федоровной, у него также не было случая познакомиться и подружиться. Он был их родственником, через нее укрепил Александр связи с Пруссией, и этого ему было довольно…