Кого-кого тут только не было! Какие-то елизаветинских времен старухи с накладными волосами и нарумяненными лицами, молодые девушки, искательно рассматривавшие молодых мужчин, генералы в отставке, направлявшие лорнетки на молоденьких невест, блестящие светские щеголи, играющие первые роли во всех скабрезных историях…
Но лица мелькали перед ее глазами, расплывались, казались нереальными, все притушилось, как будто во сне, и сама она не сознавала, где она и почему так дрожат руки, а внутри странная пустота и трепет жара.
Что это со мной, оборвала наконец она себя, заставила надеть личину холодности и светской вежливости.
К ней подходили и представлялись какие-то молодые щеголи и плоские, словно картонные паяцы, старички в пудреных париках, каких уже давно никто не носит, и говорили какие-то слова, но она плохо понимала их. С ужасом и замиранием сердца ждала она, когда он подойдет к ней…
И он подошел, неслышно, не спеша, на ходу раскланиваясь со знакомыми и незнакомыми, давая, видимо, возможность Натали оглядеть всю его щегольскую фигуру, изящно склонявшуюся в поклонах.
Он подошел, и сердце ее замерло. Она сидела бледная, дрожащая, и с губ ее не могло сорваться ни звука.
И вдруг она удивилась — так вот что такое человеческая натура, знаю же, что он мерзок, знаю, что искатель приданого, знаю, что все его слова дышат притворством и лестью и ничего не значат они для него, а вот поди ж ты, взволнованна так, как никогда не бывало…
Он ловко подошел к ней, слегка склонился и певучим, густым голосом, слегка грассируя, произнес:
— Мы ведь старинные знакомые, не правда ли? Вы обворожительны, Наталья Дмитриевна! Здоровы ли и ваши домочадцы, а ваш уважаемый муж, конечно же, здоров?
— Благодарю вас, — холодно сказала она, стараясь закрыть веером пылающее лицо, — да, мы с вами были когда-то знакомы, но с тех пор прошло немало времени, и боюсь, я вас не припомню…
Его задело это замечание и холодный высокомерный тон…
«Бесприданница, а туда же», — усмехнулся он про себя, но на лице его изобразилось полное огня и учтивости выражение.
— Да неужели вы не помните, как я приезжал к вам в…
Он замялся, так и не вспомнив названия деревни, в которой жила Наталья Дмитриевна.
— Деревенская глушь, — откликнулась Наталья Дмитриевна, — где уж и упомнить…
Она вся еще пылала, но поднявшаяся вдруг волна презрения заставила ее едва размыкать губы, чтобы проговорить эти несколько слов.
Подошла свекровь, оживленная, нарумяненная, раскрасневшаяся еще и от приятного разговора с Анной Ивановной.
— Натали, — обратилась она к невестке, — нам пора, визит окончен…
— Позвольте мне проводить вас, — галантно склонился перед нею Рундсброк.
— О, с удовольствием, — откликнулась Екатерина Михайловна, в восторге от того, что такой светский щеголь сможет подсадить их в экипаж и все гости будут наблюдать эту изящную картину…
— Прошу вас, — снова склонился он перед Натали, — обопритесь о мою руку…
Она встала, ноги почти не держали ее, но пальцы ее едва коснулись его локтя.
И какое же волнение, какой трепет пробежал по всему ее телу!
Она шла с ним мимо разряженных и блистающих бриллиантами гостей, никого и ничего не видя. Он галантно подсадил свекровь и ее в экипаж, приветливо наклонился в поклоне, улыбаясь всеми своими жемчужно блестевшими зубами, и свекровь была вынуждена пригласить его бывать у них в доме.
— Приходите запросто, — улыбнулась она, очарованная манерами, светскостью и красотой молодого щеголя.
— О, с удовольствием, — улыбнулся он еще раз, — только вот уж дел у меня слишком, так что не обессудьте, если загляну лишь на пару минуточек…
Они еще поулыбались друг другу, экипаж тронулся, а он все стоял перед крыльцом, высокий, статный красавец…
Надо же, еще поусмехался в душе Рундсброк, выскочила замуж за генерала вдвое старше ее, разбогатела, приобрела скверную привычку говорить презрительным и холодным тоном… Но как хороша, как стройна, какие выразительные глаза, как белоснежна кожа, какая точеная шейка! Хороша, думал он, глядя вслед щегольскому экипажу с ливрейным лакеем на запятках.
Натали со свекровью заезжали еще к каким-то родственникам, знакомым, везде мило беседовали, но для Натали все еще не прошел весь ужас ее первого свидания с тем, что обещал приехать и не приехал тогда, в деревне. Даже не мог вспомнить, как называется моя деревня, со злобой думала она, но не могла отогнать от себя его образ, лощеное красивое лицо с хохолком над высоким чистым лбом и яркими плотоядными губами, и светские его манеры заставляли ее холодеть.