Надо было выиграть время до подхода свежих сил и подкреплений. И вдохновение пришло к Николаю. Он встал перед толпой и громким, зычным голосом спросил, читали ли манифест. Ответом ему было отрицание. Да и где и когда могли бы петербургские обыватели увидеть и услышать манифест, когда только прочитан он был в войсках.
Николай протянул руку, и адъютант услужливо вложил в его руку бумаги с манифестом и отречением Константина. Из толпы подали ему еще один экземпляр.
Сильным звучным голосом стал читать Николай свой манифест. Он останавливался на каждом предложении и пересказывал своими словами то, что было написано громоздко и официально. Он старался толковать каждое слово. Толпа внимательно слушала нового самодержца…
Сбоку к нему приблизился командир первого батальона Преображенского полка и доложил о прибытии солдат.
Николай сам взял командование, построил батальон в боевой порядок и медленно повел его к углу Адмиралтейского бульвара. Здесь он приказал еще раз перестроиться, зарядить ружья и пошел впереди солдат к Сенатской площади…
Го, что он увидел, устрашило его, вздернуло все его нервы. На другом конце площади стояло каре Московского полка.
— Кавелин, — отрывисто бросил он, — срочно в Аничков дворец, перевезти всю семью в Зимний и быть готовыми к отъезду в Царское…
— Перовский, — круто обернулся он к другому адъютанту, — срочно в конную гвардию, выезжать ко дворцу…
Граф Милорадович что-то кричал солдатам, конь его волновался под ним, и слова долетали отрывисто и сухо… Щелкнул выстрел, шляпа слетела с Милорадовича, а сам он склонился набок. Сопровождающие поспешно унесли раненого…
Николай молча ждал, чем закончатся переговоры. Флигель-адъютант Голицын подскакал с известием, что граф Милорадович смертельно ранен, какой-то штатский выстрелил в него…
Николай ждал. С горстью своих солдат он знал, что броситься в атаку — безумие, и ждал, когда каре перестроится и начнет действовать. Солдаты мерзли в одних мундирах, и команда старшего могла бросить их в бой каждую минуту. Но каре все стояло, и Николай начал недоумевать, что ж это за военные, если не могут сообразить, как выгодна для них такая позиция, зная, что у царя нет сил, что войска не подошли и он, в сущности, просто мишень для стрелков…
Но каре стояло и стояло на морозе, блистая четким построением и не двигаясь с места. Чего они ждали, чего они ждут?
Прискакала на площадь конная гвардия под водительством Алексея Орлова, подошел еще один батальон Преображенского полка, затем силы начали прибывать и прибывать — подскакали кавалергарды Кавалергардского полка, два эскадрона Конногвардейского полка и еще два батальона Измайловского.
Но он видел, что и к восставшим подходят новые силы. Видел по мундирам лейб-гренадеров, видел гвардейский Морской экипаж.
Каре все стояло вокруг памятника Петру Великому.
Вызвался для переговоров генерал Воинов. Но по нему дали залп, и он едва унес ноги.
— Коня! — рявкнул Николай, лихо вскочил в седло и помчался к мятежникам, даже не оглянувшись, чтобы увидеть, следует ли за ним свита.
Порыв ветра донес до него громовое:
— Константину, ура! Конституции, ура!
И под этот громовой крик каре дало залп. Пули просвистели через голову Николая. Он оглянулся. Свита следовала за ним, но никого не ранило. И тут из-за забора полетели в царя и свиту поленья.
Николай вернулся ко дворцу. Самые ужасные мысли приходили ему в голову — если чернь Петербурга примкнет к мятежникам, ему не сдобровать.
Надо было решаться на атаку. Вперед пошла конница. Но это не принесло успеха. Лошади скользили по гололедице, палаши оказались не отпущенными, и первый же залп вывел из строя многих конногвардейцев. Пришлось остановить атаку и вернуться под прикрытие дворца. И снова он бросил в атаку теперь уже кавалергардов. И эта атака успеха не имела…
Он вернулся во дворец и выяснил, что кареты готовы к отъезду. Он опять выехал на площадь и встретил идущий в беспорядке лейб-гренадерский полк.
— Стой! — закричал он, обрадовавшись подкреплению.
Солдаты в беспорядке закричали:
— Мы за Константина!
Он сжал зубы и едва процедил:
— Когда так, то вот вам дорога, — и махнул рукой в сторону Сенатской площади…
Толпа прошла через окружавшую императора свиту мимо Николая и бегом направилась к Сенатской площади…
Коротенький зимний день угасал. Спряталось за тучи неяркое северное солнце, начали тускнеть очертания зданий, посерел лед на Неве.