Поэтому и Евдокия, и Кузька от предложенной работы не отказались — как и аванса в четвертной билет. Димке — как "спасителю" — я отдал пятьдесят рублей. Хотел и лошадь нормальную подарить, но Царицу уже казаки продали, а Диана, которую мне повезло снова купить, и самому пригодится — все равно пахать она не приучена. Но вот дом ему я все же купил, а второй из срубов, все еще стоящих на Ерзовской лесопилке, мне поставили во вновь приобретенном "поместье".
Мой же новый дом был выстроен всего за три недели, правда в смету уложиться не получилось. Отопление дороговато встало, так что пришлось больше трех тысяч на него потратить. Зато в нем сразу же появилось электричество — генератор с паровой машиной был приобретен в Сормово, причем — вместе с "механиком". Мастер цеха сосватал мне парнишку, лет четырнадцати, который как раз в генераторном цехе и работал — да и жил там. Круглый сирота, сын одного из бывших рабочих цеха — но в машине он более или менее разбирался.
Из Нижнего я привез и Векшиных — вот только без Петра. Он куда-то "пропал" за несколько дней до моего приезда, и искать его никто и не собирался. То есть Машка-то пыталась…
Попытался и я — опять четвертной ушел, но уже через день урядник пришел ко мне в гостиницу и поинтересовался:
— Господин Волков, а вы этого Петра Векшина в личность знаете?
Знал его "в личность", и эту личность засвидетельствовал. Судя по всему, просто сорвался бедолага с Откоса, а зачем его туда понесло — это уже никто никогда не узнает. Машка и Степан лишь порадовались тому, что похоронили их отца все же на нормальном кладбище, и крест водрузили. Все же за почти сорок лет в этой эпохе я так и не привык к тому, насколько легко люди воспринимали смерть…
Второй тираж "Волшебника" тоже расходился неплохо, и Лера кое-какую денежку мне принесла. Ну а с денежкой жить стало гораздо веселее, и — "по совету Димки" (о котором он и не подозревал) — Дарью Федоровну Старостину наняли на почетную должность "домоправительницы и очагохранительницы". После чего, оставив ее осваиваться с керосинками на кухне и вытирать носы мелким Векшиным, я отправился в самое важное для меня путешествие.
И в десять утра во вторник, первого сентября, я тупо смотрел на местами уже поросшую бурьяном груду бревен на месте дома Григория Игнатьевича.
— Эй, парень — я подозвал стоящего на другой стороне улицы мальчишку. Судя по тому, что он шел за мной еще с соседней улицы, дел у него было немного. — Где я хозяев найти могу?
— Так Петр-то Григорьевич в трактире поди, они завсегда там…
— Покажешь? — с протянул мальчишке три копейки.
— Отчего не показать, покажу…
Петр сидел в том самом трактире, в котором я в свое время заказывал "свадебный обед", и, несмотря на ранее время, был уже изрядно выпивши.
— Петр Григорьевич, мне необходимо срочно встретиться с вашей сестрой…
— А ты кто?
— Знакомый…
— Ну пошли тогда, знакомый — он напялил вытащенный из кармана картуз и, не оглядываясь, быстро вышел. И только когда мы прошли мимо церкви, до меня стало что-то доходить…
— Вот — произнес Петр, показывая на ряд могил, — и сестра тут, и родители мои, и братец, все тут… Эй, господин хороший, что ты?!
Когда я вез Мышку из Москвы, мне было невыносимо грустно — но я сидел рядом с ней и думал о том, как я расправлюсь с теми, кто сделал это. Когда ушел дед, печаль моя была очень велика — но я все же думал и о том, как сохранить о нем светлую память. А теперь… все же до последней секунды я надеялся, что это какая-то ошибка, что наверное Камилла просто на этом кладбище сидит у могилы родителей… Но надпись на кресте все надежды перечеркнула — и я просто упал. Потерял сознание наверное.
Наверное нет более неприглядного зрелища, чем валяющийся на земле и плачущий шестидесятилетний мужчина. Впрочем, и двадцатилетний, валяющийся на траве и рыдающий до истерики выглядит не лучше — но я ничего с собой поделать не мог. Когда Петр привел меня в чувство, я просто расплакался как малый ребенок и, понимая, что ничего уже изменить нельзя, остановиться не мог. Что было потом — практически не помню. То есть помню, но как-то странно, фрагментами. Вот мы с Петром снова сидим в трактире, он пытается влить в меня стакан водки. Потом я читаю "Воронежский телеграф" от какого-то марта: "Полиция сообщает, что мыло "Камилла", вопреки распространившимся слухам, взрываться не способно, а случившееся на фабрике купца Синицына имеет наивероятнейшей причиной химические опыты, коими увлекалась дочь упомянутого купца госпожа К."