— Прочитал? — в голосе моей бизнесменши мне послышался смех.
— Что конкретно? Про твою контрреволюционную родословную?
— Нет, это не так смешно. Я имела в виду подготовку к очередной денежной реформе.
— Нет еще, а что там? — я выразительно скосил глаза на сброшюрованный отчет, не уступающий толщиной энциклопедии. — Смешного, я имею в виду.
— Да ничего особенного. Кроме как мелкой детали насчет перехода на новую монету. В Гохране большевики нашли золота только на семнадцать миллионов рублей. Почти двенадцать тонн!
— И что смешного?
— Больше золота у большевиков не осталось… и это не смешно. Я просто вспомнила одного наивного юношу, который мне говорил что если у большевиков найдется три миллиарда рублей золотом… Хотя если найдется, то, возможно, что-то у них и получится. Жаль, что не нашлось — Машка захохотала.
— Я выгляжу в твоих глаза идиотом?
— Нет, ты выглядишь именно наивным… правда, не юношей, конечно. Но ты особо не переживай по этому поводу.
— И как прикажешь не переживать? Ведь на эти деньги столько всего можно было сделать!
— Ну и делай, кто тебе запрещает? Я серьезно — снова засмеялась Машка, — ведь эти деньги от большевиков перешли англичанам, те — отдали их за долги американцам. Американским банкам, понятное дело, главным образом "Первому Объединенному", ну а уж Мария Иннокентьевна золотишко это мне и переправила. А большевики пусть лапу сосут. Жалко лишь, что не узнали они про то, что ты золотую статую вывез, а то бы и повесились с горя сразу все.
— Что, Петерс не рассказал пока?
— Кому? Лично Дзержинскому? Тот и так знает… а больше некому: думаю, их в отдельный котел в аду сажают, чтобы приличных грешников не мучить. А нам зачем лишний ажиотаж вокруг университета создавать?
— Постой… так что, у нас кроме тех шести миллиардов еще и золота…?
— На четыре миллиарда долларов. Причем Мария Иннокентьевна собирается еще минимум четыре из шести бумажных в металл перевести: Станислав Густавович пообещал, что к концу года доллар тоже рухнет. В золоте оно понадежней будет, а Мэри Вольфенстейн скупила "золотые" долги всей Европы. Сейчас первый Атлантический флот США как раз с дружеским визитом направляется в эту самую Европу… переведет.
— Ее же убьют за такие фокусы!
— Не успеют. Мэри сама помрет, где-то через месяц… А Мария Иннокентьевна из Сьюдад Электрико и не уезжала никуда. И ты же сам говорил: настоящей женщине, чтобы измениться до неузнаваемости, нужно просто умыться… так что все будет сделано по высшему разряду.
— Ну, тебе виднее. И я очень хочу тебе сказать вот что: дочь наша, только два человека понимают, что и зачем я делал, Камилла и ты. Не перебивай! А помочь мне исправить сделанное неверно теперь можешь лишь ты одна. Думаю, сейчас ты уже и вообще одна бы справилась, но пока я жив, будем делать все вместе.
— До чего же вдохновляет осознание того, что папашка вовсе не собирается взвалить все на мои хрупкие женские плечи! Давай так договоримся: как только ты вернешься, сядем рядом в тихом месте и ты мне все же постараешься объяснить то, что я по твоему мнению понимаю. Ну а как все понятое исправить, мы подумаем чуть позже. У тебя когда самолет? Через полчаса?
Поездка в Усть-Карони оказалась более длительной, чем я поначалу предполагал. Хотя, зная любовь Хуана к театральщине, все же был готов и к тому, что "быстро поприсутствовать и убежать" не удастся — и предчувствия меня не обманули. То есть саму-то станцию "запустили" быстро, она все равно уже шестой день как давала ток в сеть, просто делала она это еще "неофициально". Что было, в общем-то, и нетрудно: все электричество "пока" шло на прогрев алюминиевых электролизеров новенького алюминиевого завода.
Оно и потом тоже в основном туда же пойдет, но потом уже и алюминий получаться будет. А пока шел просто прогрев печей (и "подогревание окружающей атмосферы", как ехидно отметил президент Гомес). К тому же три дня крутился лишь один генератор, а пускать предстояло "сразу" два, причем крупнейшие в мире, по триста двадцать мегаватт каждый. То есть каждый на двадцать тонн алюминия в час — и поэтому даже пуск второго генератора прошел без особой помпы. А вот разливание двух огромных ковшей с жидким металлом по изложницам прошло под яростный стрекот кинокамер, щелчки многих десятков фотоаппаратов и гул диктующих репортажи радиожурналистов.
Их только из США было приглашено больше сотни, и ни один приехать не отказался. Во-первых, прокатиться в далекую страну на халяву (а Гомес оплачивал и дорогу, и "проживание" для всей это братии) было просто интересно. А во-вторых, именно радиожурналистов стало уже действительно много.