Блеснул огонек — но не так должен бы вспыхнуть такой большой метеорит, врезаясь в сопротивляющийся воздух. До слуха наконец донесся сверлящий, прерывистый вой — метеорит должен бы издавать совсем не такой звук. Гость не падал стремглав, а опускался неторопливо, и яркий свет не угасал позади, а был обращен вниз. Но это значит… это может означать только одно — разумное управление. Ракета!!!
Такая машина могла прилететь только со сказочной планеты, что находится над его родным миром, либо с тех, которые обращаются вокруг Солнца по другим орбитам. Но есть ли там разумная жизнь?
Он мысленно перебирал в памяти записи, оставшиеся со времен, когда предки летали к соседним планетам. На второй планете жили только чешуйчатые твари, скользящие в воде, да причудливые папоротники на редких клочках суши. На планете, вокруг которой обращается его родной мир, кишели звери-гиганты, а сушу покрывали растения, глубоко уходящие корнями в почву. Четвертую планету населяли существа более понятные: жизнь здесь не разделялась на животную и растительную. Комочки живого вещества, движимые инстинктом, уже стягивались в стайки, но еще не могли общаться друг с другом. Да, скорее всего, именно этот мир стал источником разума. Если каким-то чудом ракета все же прилетела из третьего мира, надеяться не на что: слишком он кровожаден, это ясно из древних свитков, на каждом рисунке огромные свирепые чудища раздирают друг друга в клочья…
Корабль опустился поблизости, и Л'ин, полный страхов и надежд, направился к нему, туго свернув хвост за спиной.
Увидав у открытого люка двух пришельцев, он тотчас понял, что ошибся. Эти существа сложены примерно так же, как и он, хотя гораздо крупней и массивнее, и, значит, — с третьей планеты. Они озирались по сторонам и явно радовались, что тут есть чем дышать. Потом одно из них что-то сказало другому. Новое потрясение!
Оно говорит внятно, интонации явно разумны, но сами звуки — бессмысленное лопотанье. И это — речь?! Л'ин собрал свои мысли в направленный луч.
И опять потрясение. Умы пришельцев оказались почти непроницаемы, а когда он, наконец, нашел ключ и начал нащупывать их мысли, стало ясно, что они его мыслей читать не могут! И однако они разумны. Но тот, на котором он сосредоточился, наконец его заметил и порывисто ухватился за второго. Слова по-прежнему были корявые, нелепые, но общий смысл сказанного лунный житель уловил:
— Толстяк, что это такое?!
Второй пришелец обернулся.
— Не поймешь. Какая-то сухопарая обезьяна в три фута ростом. Тощий, а по-твоему, она не опасная?
— Навряд ли. Может быть, даже разумная. Этот купол строили не люди.
И пришелец, который назывался Тощим, хотя с виду был большой и плотный, обратился к лунному жителю:
— Эй! Ты кто такой?
— Л'ин, — ответил тот, подходя ближе, и ощутил в мыслях Тощего удивление и удовольствие. — Л'ин. Я — Л'ин.
— Похоже, он тебя понимает, — проворчал Толстяк. — Любопытно, кто прилетал сюда и обучил его английскому?
Л'ин немного путался, не сразу удавалось различить и запомнить значение каждого звука.
— Не понимает английскому. Никто прилетал сюда. Вы…
Дальше слов не хватило, он шагнул поближе, показывая на голову Тощего и на свою. К его удивлению. Тощий понял.
— Видимо, он читает наши мысли.
— Ишь ты? А может, эта обезьяна все врет?
— Ну, вряд ли. Посмотри-ка на тестер: видишь, какая радиоактивность? Если бы здесь побывали люди и вернулись, об этом бы уже всюду кричали… Интересно, насколько он разумен.
Не успел Л'ин составить подходящий ответ, как Тощий нырнул в люк корабля и вновь появился с пакетиком под мышкой.
— Космический разговорник, — объяснил он Толстяку. — По таким сто лет назад обучали английскому марсиан. — И обратился к Л'ину: — Тут собраны шестьсот самых ходовых слов нашего языка. Смотри на картинки, а я буду говорить и думать слова. Ну-ка: один… два… понимаешь?
Толстяк Уэлш некоторое время смотрел и слушал и отчасти потешался, но скоро ему это надоело.
— Ладно, Тощий, можешь еще понянчиться со своим туземцем, вдруг узнаешь что-нибудь полезное. А я пойду осмотрю стены, любопытно, что тут есть радиоактивного.
И он побрел прочь, но Л'ин и Тощий этого даже не заметили. Они поглощены были нелегкой задачей — найти средства общения.
Казалось бы, за считанные часы это неосуществимо. Но Л'ин появился на свет, уже владея речью чрезвычайно сложной и высокоорганизованной, и для него столь же естественной, как дыхание. Усиленно кривя губы, он один за другим одолевал трудные звуки чужого языка и неизгладимо утверждал в мозгу их значение.
Под конец Толстяк, идя на голоса, отыскал их в пещере Л'ина, уселся и смотрел на них, точно взрослый на малыша, играющего с собакой.
Наконец Тощий кивнул:
— Кажется, я понял. Все кроме тебя уже умерли и тебе очень не по душе, что выхода никакого нет. Гм-м. Мне на твоем месте тоже это бы не понравилось. И теперь ты думаешь, что эти твои Великие, а по-нашему бог, послали нас сюда поправить дело. А как поправить?
Л'ин просиял. Намерения у Тощего добрые.
— Нужен Нра. Жизнь получается от того, что из многих простых вещей делается одна не простая. Воздух, питье, еда — это все у меня есть, и я живу. А зерно неживое, будет Нра — оно оживет…
— Какой-то витамин или гормон, что ли? Вроде витамина E6? Может, мы и смогли бы его сделать, если только…
Л'ин кивнул. На обоих сердцах у него потеплело. Человек с Земли готов ему помочь.
— Делать не надо! — весело пропищал он. — Простая штука. Зерно или я — мы можем сделать ее внутри себя. Смотри.
Он взял камешки из корзины, размял в горсти, разжевал и знаками показал, что у него внутри камень изменяется.
Толстяк Уэлш заинтересовался:
— А ну, обезьяна, съешь еще! Ух, ты, черт! Он лопает камни. Слушай, Тощий, у него что же, зоб, как у птицы?
— Он их переваривает. Вот что, Луин, тебе, видно, нужен какой-то химический элемент. Натрий, кальций, хлор? Этого всего здесь, наверно, хватает. Может, йод?..
Он перечислил десятка два элементов, но меди среди них не оказалось. И вдруг Л'ин вздохнул с облегчением. Ну, конечно, общего слова нет, но структура химического элемента всюду одна и та же. Он торопливо перелистал разговорник, нашел чистую страницу и взял у землянина карандаш. Тщательно, начиная от центра, частицу за частицей он вычертил строение атома меди, открытое великими физиками его народа.
И они не поняли! Тощий покачал головой и вернул листок.
— Насколько я догадываюсь, приятель, это схема какого-то атома… но тогда нам, на Земле, еще учиться и учиться!
Толстяк скривил губы:
— Если это атом, так я сапог всмятку. Пошли, Тощий, пора спать. И потом, насчет радиации. Мы бы тут с тобой спеклись в полчаса, спасибо, надели походные нейтрализаторы, а обезьяне это, видно, только на пользу… И у меня есть одна идея.
Тощий вышел из мрачного раздумья и посмотрел на часы.
— Ах, черт! Луин, ты не падай духом, завтра мы это обсудим.
Л'ин кивнул и тяжело опустился на жесткое ложе. Атом меди он, конечно, изобразил правильно, однако наука землян делает еще только первые шаги. Им не разобраться в его чертежах… И все же какой-то выход должен быть, разве что на Земле вовсе нет меди… Придется перерыть все древние свитки.
Несколько часов спустя, вновь полный надежд, он устало брел по долине к земному кораблю. Найденное решение оказалось простым. Все элементы объединяются по семействам и классам. Тощий упоминал о натрии — даже по самым примитивным таблицам, какими, наверно, пользуются на Земле, можно установить, что натрий и медь относятся к одному семейству. А главное, по простейшей теории, наверняка доступной народу, строящему космические ракеты, атомный номер меди — двадцать девять.