И однажды жена спросила:
— Что ты делал в лесу, наш великий охотник?
— Отлично провел время. Наблюдал всяких лесных жителей.
— Вот и наша дочь тоже.
— То есть?
— У нее сейчас в гостях двое.
— Кто двое?
— А я не знаю. Ты-то сам их как называешь?
Перемахивая через три ступеньки, я бросился вверх по лестнице и ворвался в комнату дочери.
Она сидела на кровати и читала книжку двум планерятам. Один широко улыбнулся мне и сказал по-английски:
— Привет, король Артур!
— Что тут происходит? — спросил я всех троих.
— Ничего, папочка. Просто мы читаем как всегда.
— Как всегда? И давно это тянется?
— О, уже сколько недель! Когда ты первый раз пришел ко мне в гости, Пушок?
Нахальный планеренок, который назвал меня королем Артуром, улыбнулся ей и, словно подсчитав, повторил:
— О, уже сколько недель!
— Но ты их учишь читать!
— Ну конечно. Они очень способные и очень благодарны мне. Папа, ты ведь их не прогонишь? Мы с ними очень любим друг дружку. Правда?
Планерята усиленно закивали. Дочь опять обернулась ко мне.
— А знаешь, пап, они умеют летать! Вылетают из окна — и прямо в небо!
— Вот как? — язвительно осведомился я и холодно посмотрел на обоих планерят. — Придется поговорить с вашим вождем.
Внизу я напустился на жену:
— Почему ты мне не сказала, что творится в доме? Как ты могла разрешить это знакомство и не посоветоваться со мной?
У жены стало такое лицо… уж и не знаю, когда я видел ее такой.
— Вот что, милостивый государь. Вся твоя жизнь для нас — секрет. Так с чего ты взял, что и у дочки не могут завестись свои маленькие секреты?
Она подошла ко мне совсем близко, в голубых глазах сверкали сердитые искры.
— Напрасно я тебе сказала. Я ей обещала не говорить ни одной живой душе. А тебе сказала — и вот, не угодно ли! Носишься по всему дому, как бешеный, только потому, что у девочки есть свой секрет.
— Хорош секрет! — заорал я. — А ты не подумала, что это может быть опасно? Эти зверюшки чувственны сверх меры, и…
Я запнулся, настало ужасное молчание. Жена посмотрела на меня с язвительной, недоброй усмешкой.
— С чего это ты вдруг стал таким стражем добродетели, прямо как евнух при гареме? Они очень милые, ласковые создания и совершенно безобидные. Только не воображай, будто я не понимаю что к чему. Ты сам же их вывел. И если у них есть какие-нибудь нечистые мысли, я уж знаю, откуда они их набрались.
Я вихрем вылетел из дому. Вскочил в джип и понесся в дубовую рощу.
Вождь наслаждался жизнью. Прислонясь спиной к стволу, он уютно расположился под дубом, в ветвях которого скрывался его домик; одна из женщин жарила для него на маленьком костре воробья. Он приветливо поздоровался со мной на языке планерят.
— Тебе известно, что сейчас двое из твоего племени сидят в комнате у моей дочери?! — в сердцах выпалил я.
— Да, конечно, — спокойно ответил он. — Они к ней ходят каждый день. А разве это плохо?
— Она их учит словам людей.
— Ты говорил, некоторые люди могут стать нам врагами. Нам непременно надо понимать человеческие слова, тогда будет легче защищаться.
Он потянул руку и откуда-то из-за ствола, из потаенного уголка вытащил на свет божий… номер сан-францисской “Кроникл”! Я остолбенел.
— Мы это достаем из ящика перед твоим домом, — чуть виновато сказал он.
И разостлал газету на земле. Я увидел дату — газета была вчерашняя. Вождь сказал гордо:
— От тех двоих, которые ходят к тебе в дом, я тоже выучился человеческим словам. Я почти все здесь могу “прочитать”, как говорят люди.
Я стоял и смотрел на него, разинув рот. Как теперь поправить дело, чтобы не пропала моя великолепная шутка? Покажется ли правдоподобным, что планерята, слушая и наблюдая людей, выучились человеческому языку? Или с ними подружился человек и научил их?
Да, так: хочешь не хочешь, а надо отказаться от безвестности. Моя семья обнаружила колонию планерят на нашем ранчо, и мы научили их говорить по-человечески. Буду держаться правды.
Вождь повел длинной тонкой рукой над листом газеты.
— Люди опасные. Если мы отсюда уйдем, они застрелят нас из своих ружей.
Я поспешил его успокоить:
— Этого не будет. Когда люди узнают про вас, они вас не тронут. — Я сказал это очень внушительно, однако в душе впервые усомнился: пожалуй, для планерят все это далеко не шутка. И все-таки продолжал: — Сейчас же отошли семьи подальше друг от друга. Сам со своей семьей оставайся тут, чтоб нам не потерять связь, а другие пускай переселяются.