Герасимчук неловко, как-то боком, сел в кресло, приподняв острые локти.
— Комната нужна. Отдельная.
— Зачем же отдельная?
— Жениться решил.
— Ах, вот что! Кто невеста? Не секрет?
— Какой же секрет, если в цехе все знают. Тоже на обогатительной работает. Лаборантка.
— Где невеста живет?
— С подругами.
— Ах, молодежь! Вы женитесь, а нам заботы, — добродушно сказал Немчинов, снимая трубку и вызывая начальника жилищного отдела.
— Знаю Герасимчука, — сказал тот. — Был он у меня. Ничего сейчас не могу сделать. Нет свободных комнат.
— Надо найти… Дело срочное. Нельзя такие дела откладывать. Надо понимать молодых. Даю неделю сроку.
Герасимчук, напряженно следивший за разговором, облегченно вздохнул.
— Будет комната через неделю, — пообещал Немчинов. — Ну, мир вам и счастье в обшей жизни, — он протянул руку, прощаясь. — А на новоселье обязательно к вам приду.
— Просим, Георгий Георгиевич. Я и Таня вас просим.
«Вчерашние «малыши» идут в техникумы, обзаводятся семьями, — думал Немчинов. — Это хорошо. Ох, как нужны эти два новых дома на проспекте. Надо поторопить строителей».
Большинство посетителей шли с просьбами мирного времени — о квартире, о кредите на постройку индивидуального дома, об отпуске с завода на учебу в институт…
Последним вошел чернокудрый, как цыганенок, гибкий юноша и солидным баском произнес:
— Токарь-инструментальщик Панюшкин. Из штамповочного. Жалоба у меня.
— Слушаю жалобу.
— Начальник нашего цеха товарищ Ошивалов изобретателей зажимает.
— Кого же именно?
— Вот мое предложение затирает, — Панюшкин развернул чертеж и, держа его навесу, сказал: — Крючки в нашем цехе делают.
— Какие крючки?
— А для ботинок… Вот такие, — и Панюшкин, сробев от строгого взгляда директора, приподняв над столом ногу, показал свой ботинок. — Через которые шнурки продевают. Видите?
— Ну, ну, — сказал заинтересованный Немчинов, развеселившись. — Значит, крючки для ботинок. Теперь вспомнил. А он зажимает и затирает?
— Заказ получили. Три миллиона таких крючков. За смену штампуют восемь тысяч. Это хорошие стахановки. А норма — шесть тысяч. Пинцетиком берут каждый крючок, ставят под штамп и ногой педаль нажимают. А я посмотрел и так придумал… Вот, взгляните… В нашем деле понимаете? Видите, диск. В него крючок вставлять будут. Тут сбоку храповик стоит, он и подает к штампу крючок. Вот и все. Тридцать тысяч можно за смену делать.
— А не прибавил?
— Точный подсчет, — уверил Панюшкин.
— Почему же Ошивалов затирает?
— Говорит, заказ чужой… Министерства легкой промышленности. Нечего, дескать, всякой чепухой голову задуривать. У нас своих работ полно, не расчухаешься. А по-моему, все это неверно. Раз можно лучше делать — надо делать.
— Хорошо, выясню, — пообещал Немчинов. — Чертеж-то мне оставишь, изобретатель?
— А вот, пожалуйста.
Он подошел к столу и снова стал пояснять, как у него все хорошо задумано, как все это легко выполнить.
«Чорт знает что! — подумал Немчинов. — Какие-то крючки для шнурков». Но еще раз пообещал проверить, как обстоят дела с крючками.
Утром Немчинов обходил завод. В транспортном цехе пришлось задержаться. Все жаловались: транспорт работает плохо, запаздывает с вывозкой шлаков, не во-время доставляет руду.
Опершись локтем о стол, Немчинов терпеливо слушал начальника транспортного цеха инженера Кудрявцева.
— Мило все у вас получается, Виталий Павлович, — заметил Немчинов. — Можно подумать, что у вас в отделе сидят ангелы во плоти, а не транспортники. Никакое смрадное дыхание греха не касается их. Что же мы вместе с вами напрасно три месяца назад в этой самой комнате графики составляли? Где они у вас? Перестали следить за ними? Новые будем составлять? Так-то вы участвуете в соревновании? Вы мне рассказываете о всяческих трудностях… По всем этим вопросам прошу ко мне заходить. Но когда я прихожу к вам в отдел, то извольте говорить, как вы обеспечиваете работу завода. Сейчас я хочу знать, сколько паровозов и электровозов вы завтра выпустите, сколько их будет работать ночью. А вы мне толкуете о средних и капитальных ремонтах, о горячих промывках…
— Но я говорил вам, Георгий Георгиевич…
— Не принимаю этих объяснений. Плохо работу железных дорог знаете. Там график — закон. Таким он и у нас должен быть. Завтра же доставьте мне графики и ежедневно по ним будете отчитываться. Указывайте виновных в их срыве. Буду наказывать.