— Придешь на завод, — сказал Точилов, — увидишь, какая у нас молодежь. Хорошему молодежь у нас учат. — И он словно для убедительности поднял руку. — Говорят ей: будьте подлинными патриотами, по-коммунистически думайте о своей жизни, о труде. Новых людей у нас в стране воспитывают для нового общества. Вот какая забота у партии и государства. На заводе иногда подумаешь: завод это или университет? После войны техникум открыли. Вся молодежь в него тянется. У меня в смене трое — студенты да пятеро в вечерней рабочей школе. Иной раз задумаешь что, сидишь, считаешь — никак не получается. Позовешь такого студента или ученика — раз, два — и готово. Такие рабочие пошли.
Годунов оглянул гостей.
— А звезду зажжем? — вдруг спросил он одного Точилова, но все его услышали. Кубарев недоуменно посмотрел в его сторону.
— А кто же в этом сомневается? — спросил Кубарев с угрозой, словно в комнате был человек, с которым он собирался сейчас сцепиться. Точилов молча смотрел на Годунова, потом медленно внушительно сказал:
— У нас в цехе так говорят… Мы давали слово — мы его и выполним. По-другому и быть не может. Вот так, Андрей Степанович, говорят у нас. Так и мы все скажем. Правда? — он оглянулся на всех и увидел согласные с ним лица. — А теперь спасибо за угощение. Домой пора, — и он первый поднялся из-за стола, пожилой, большой и грузноватый мастер.
11
После обхода завода у Немчинова с главным инженером был большой разговор о цеховых делах.
— Что происходит в ватержакетном цехе, Владимир Иванович? — спросил Немчинов. — Вы, кажется, запретили останавливать вторую печь. Там только и говорят об этом.
— Запретил, Георгий Георгиевич. Ее можно поправить на ходу. Выдувка печи — это крайняя мера. Можно обойтись без нее.
— Но почему вы не можете договориться с Сазоновым? Он-то и рассказывал мне об этом.
— Только Сазонов и возражает. Серьезных оснований у него нет. Лечить, мол, труднее, чем выдуть. Но Сазонов не хочет считаться с тем, что тогда мы на выплавке меди потеряем и эти потери не возместим.
— Плохо, когда главный инженер не может договориться с начальником цеха.
— Так уж вышло… Я взял на себя всю эту работу. Сейчас там появился Годунов — лучший на всех уральских заводах ватержакетчик. Он взялся помочь вылечить печь — и вылечит.
— Годунов? — недоверчиво переспросил Немчинов. — Разговаривал я и с ним. Вы учитываете: он недавно из госпиталя, отвык от завода. Да ему бы по-настоящему следовало еще отдохнуть.
— Предлагал ему — отказывается. Соскучился, говорит, по работе. Пошлем его в санаторий осенью.
— Плохо, когда мы перестаем верить начальнику цеха, не можем согласованно работать. Вы заметили перемены в Сазонове? Он стал хуже руководить цехом. И болтовня его мне не нравится. Видите ли, план он выполнял, а на него, бедного, гонения устраивают. Тон его разговоров не нравится. А цеховые дела запустил. Столько времени печь не могут поправить. Я не вижу в нем настойчивого желания исправлять положение в цехе.
Немчинов испытующе смотрел на Фомичева.
— Сазонов — инженер с большим стажем и опытом. Он может хорошо работать, — уклончиво сказал Фомичев. — Теперь там и Годунов. Я возлагаю на него большие надежды. Увидите его в работе. Он очень хороший ватержакетчик.
— Сазонов — ваш старый товарищ. Вам это не мешает?
— Совершенно честно — нет.
— Мой опыт говорит, что самая страшная авария — авария с людьми. Все другие аварии можно исправить быстрее. С людьми всегда сложнее. Как бы у нас не случилось такой аварии с Сазоновым. Ватержакетный меня очень тревожит. Советую вам строже относиться к Сазонову, не давать ему поблажек.
— Я особо слежу за этим цехом и за Сазоновым.
— Доверие он мне перестает внушать. Условимся так: если через несколько недель у Сазонова в цехе не будет перемен, мы его отстраняем.
— Может быть, до этого и не дойдет.
— Видите, и у вас нет полной уверенности в нем.
— Мне странно думать, что можно снимать инженера, всегда честно выполнявшего план.
— Разве в плане дело? Даже инженер, выполняющий план, может быть снят с работы. За что мы все ценим Гребнева? Он все время ищет новые формы работы. Вы смотрите: все его рабочие выполняют нормы. Этот цех больше других дает нам рационализаторских предложений. В цехе Гребнев — душа коллектива. Ни одно большое и маленькое дело без него не решается. Инженер-одиночка — это уж, знаете, у нас вчерашняя фигура. Да что я вам говорю. Вы все это и сами отлично понимаете. Наш инженер обязан все время двигать вперед производство, помогать политическому и техническому росту рабочих. А вот Сазонов начинает всю свою роль сводить только к выполнению плана. И, конечно, если у него дальше так пойдет, он нам цех завалит.