Фомичев пошел проводить Марину Николаевну.
— У вас будут еще просьбы? — лукаво спросила она.
— Непременно. Строжайший контроль за ватержакетным цехом. Самый строгий и придирчивый. Ведь взяли мы одно препятствие, — удовлетворенно произнес он. — Сазонов меня порадовал: захотел — и все подготовил. А вам спасибо. Вы всех начальников так подтянули: стали интересоваться потерями, и вот уже потери пошли вниз.
— Невелика моя помощь. Вы сами теперь стали интересоваться центральной лабораторией.
Они уже давно стояли у подъезда.
— Что же, — протяжно сказала Марина Николаевна. — Всех вы поздравляли, теперь и я вас поздравляю с преодолением первого рубежа обороны противника. Кажется, так говорят на вашем военном языке, — она протянула ему руку. — До свиданья, — и исчезла в темном подъезде.
Фомичев постоял с минуту, все еще ощущая тепло ее руки. Он увидел, как загорелся свет в комнате Марины Николаевны, и медленно пошел вдоль улицы.
14
В эту ночь старший мастер Василий Петрович Фирсов ждал в гости сына.
Единственный сын Фирсова плавал по морям, и старый мастер волновался, ожидая его в отпуск после многих лет разлуки. Проснувшись, Василий Петрович долго лежал в постели, прислушиваясь к возне на кухне, думая о том, как он сегодня встретит на вокзале сына.
Старик поднялся и прошел в кухню. Жена готовила пироги. Черный кот сидел на подоконнике и внимательно наблюдал за ней. Василий Петрович подошел к жене и погладил ее плечо.
— Не опоздаешь с пирогами?
— Теперь уж быстро, почти все готово.
Мастер побродил по комнатам, воткнул штепсель репродуктора, но радио молчало. «Ночь еще, какое теперь радио?» — подумал Фирсов. Еще раз посмотрел прочитанную вечером газету. До прихода поезда оставалось часа полтора-два. Фирсов вернулся в кухню.
— Пойду я, а?
— В такую-то рань… Поспал бы еще.
— Нет, пойду. Тихонько пойду, на скамейке у вокзала посижу.
Фирсов стоял, следя за быстрыми движениями ее пальцев, ловко закатывавших комочки мяса в тесто.
— Эх, старуха, если бы завод хорошо работал! — воскликнул он.
— Помолчал бы хоть ночью.
— Ну, ладно, ладно. Тебе и слово не скажи… Я сам себе с заводом надоел. Да и молчать-то трудно.
И он поспешил скорее уйти.
Василий Петрович шел по темному поселку. Кое-где в окнах горел свет. Вдали протяжно, по-ночному кричали электровозы.
За опушкой леса сверкала россыпь заводских огней. Фирсов остановился и посмотрел, как раскаленное днище ковша плыло в воздухе, прячась и исчезая в просветах деревьев.
Мастер взглянул в сторону завода и опять вспомнил о звезде. Она всегда была ему видна в этом месте, над воротами проходной. В темные ночи он по ней держал путь.
Старик подумал о своем цехе. В ночной смене стоял мастер Коробкин, выдвинутый из подручных, и Фирсов в последнее время, случалось, заглядывал в цех по ночам, проверяя, как без него идет работа.
«Успею на вокзал», — подумал мастер и свернул на тропку, убегавшую через лес к проходным воротам.
На колошниковой площадке он увидел забурившийся вагончик. Двое рабочих пытались поставить его на рельсы. Фирсов послал к ним еще четырех рабочих.
— Где Коробкин? — спросил он.
Но Коробкин уже сам шел к нему.
Фирсов подошел к пирометристу, взял у него журнал записей температур. Надев очки, мастер минут десять молча рассматривал журнал, по-стариковски пожевывая узенькими губами. Потом шумно вздохнул и, возвращая журнал, только спросил:
— Коробкину говорил?
— Смотрел он, вместе к форсунщику ходили.
Температура в печи медленно снижалась, она уже была на семьдесят градусов ниже той, которую днем держал Фирсов.
— Смотрели! — осуждающе сказал он. — Не смотреть надо, а дело делать.
Не откладывая, Фирсов пошел сам к форсунщику. Тот возился с вентилями ревущих форсунок и не слышал, как Фирсов несколько раз окликнул его. Он обернулся, когда мастер властно тронул его за плечо. Молодой форсунщик с красноватым от постоянной близости к огню лицом, торопливо вытирая паклей руки, пошел за мастером.
— Разве так за печью смотрят? — с укором сказал Фирсов, когда они на несколько шагов отошли от печи. — Упустил тепло — теперь вот поднимай. Учу вас, учу! Неужели мне каждую смену дежурить надо?
Форсунщик виновато молчал.
— Разве это только мое дело? — ворчливо продолжал мастер. — Сами говорите, что соревноваться надо, проплав поднимать. Ну, пойдем вместе посмотрим.
Минут пятнадцать он вместе с форсунщиком налаживал и регулировал подачу топлива.