Выбрать главу

Годунов, Кубарев и Данько писали письмо — вызов всем сменам на соревнование за лучшие показатели в ватержакетном цехе.

— Соберите всю смену, — говорил Годунову Данько, — и еще раз подробно обсудите письмо, может быть, еще что-нибудь добавите. Потом, когда начнете, советую собираться ежедневно и подводить итоги работы за каждый день. Так товарищ Сталин советует всем: подводить итоги сделанного каждодневно и двигаться дальше. Держите людей в постоянном накале, особо следите за теми, кто чуть-чуть начнет отставать, подтягивайте их, помогайте, когда нужно — учите.

— К транспортникам сам схожу, — сказал Годунов, — поговорю с ребятами: пусть нас рудой обеспечат. В смене у меня народ хороший. Пойдет дело, Трофим Романович.

— Андрей, слушай… — Кубарев даже привстал от волнения. — Дам тебе хорошего горнового. Из своей смены. Есть у меня такой — Петрушин, комсомолец. Три года со мной. Ты, может, сам заметил его: такой черненький, глаза словно подсинены, а на подбородке — рябинки. С ним за горно будешь спокоен. Давай подберем тебе хорошую бригаду — два-три человека возьмем из каждой смены.

— Не нужен мне твой горновой, из других смен никого не возьму и своих никуда не отпущу.

— Да чудак-человек… Ведь для тебя я стараюсь.

— Что чудак? Хочешь мне все дело испортить? Соберем отличную смену, всех самых лучших рабочих ко мне переведем. Что остальные скажут? Так-то, мол, работать можно: собрали лучших, условия им создали! На фронте для боя разве людей выбирали? Нет, все шли в наступление. Всех готовили быть отличными солдатами, ничего не жалеть для Родины, верили каждому бойцу, что он свой долг выполнит. А тут мы из боя будем людей выключать? Грош мне цена, если я со своими людьми не смогу работы показать. Да какими я глазами посмотрю на них? Нет, своих людей не отдам и чужих не возьму. У меня сейчас горновой хуже твоего, подучу его — будет не хуже.

— Твое дело, — обиделся Кубарев.

— Годунов прав, — вмешался Данько, с интересом следивший за разговором мастеров. — Разве нам только рекорды нужны, хорошая работа одной смены? Если рядовая смена сумеет еще и еще поднять производительность — вот это и будет настоящей победой. Твоя задача, Иван Анисимович, как парторга, — всех рабочих вовлечь в эту борьбу, еще выше поднять волну соревнования. Надо создать равные условия для высокой производительности во всех сменах. Только тогда всем коллективом и пойдем в гору.

— Да зачем так делить людей — на хороших и плохих? — горячо сказал Годунов. — Все могут быть хорошими, если мы захотим. Это же все наши люди, задачи у нас общие. Они знают, ради чего работают. Все о пятилетке думают. В смене у меня трое коммунистов и пятеро комсомольцев. Что они скажут, если я от них откажусь? Коммунистам и комсомольцам не верю? Они моими первыми помощниками будут. Все хотят хорошо работать. Им тоже больно, что звезду на заводе потушили.

— Вот и договорились. — Данько встал. — Теперь полная ясность во всем. Нашли линию борьбы и поведения. Решили наши организационные и тактические задачи. Иван Анисимович, большое дело начинаете! Главная задача партийной организации и всех коммунистов — развернуть и возглавить это движение. А Сазонову покоя не давайте. Но, — он выразительно посмотрел на Годунова, и мастер смутился, — не перехлестывайте. Руководство цехом за Сазоновым. Сегодня он не пришел — его дело. Но срывать соревнования ему не позволим.

Они вместе вышли из конторки и, щурясь от солнца, бившего в глаза, остановились на дворе. Солнце садилось, и куски шлака на земле стеклянно поблескивали.

— Начинайте, Годунов, — сказал парторг. — Верю я вам. У вас есть сила. Выводите ватержакетчиков на первое место. За вами на заводе все пойдут.

По асфальтовой дорожке против солнца кто-то шел к цеху.

— Сазонов, — негромко произнес Годунов, первый узнав начальника цеха, когда он был от них шагах в двадцати.

— Я, кажется, опоздал? — спокойно осведомился подошедший Сазонов.

— Опоздали, — сдержанно ответил Данько.

— Задержали в техническом отделе. Сейчас не нужен?

— Нужны.

Годунов потянул за рукав Кубарева, и мастера пошли в цех: они здесь были лишними.

— Когда парторг завода собирается прийти в цех и просит начальника быть на месте, то такую просьбу надо уважать, — сказал Данько. — Очевидно, на то были серьезные основания.

— Товарищ Данько, совершенно случайно все вышло.

— Перестаньте оправдываться, как мальчик. Неправду вы говорите. Мы сидели больше двух часов. Вы могли позвонить, предупредить. Я вижу в этом преднамеренное продолжение вашей порочной линии. Не хотите считаться с коллективом, надеетесь только на административное руководство. Партийная организация собирается оказать вам серьезную помощь. Вы ею пренебрегаете.