Он должен поговорить с ней. Марина Николаевна и в самом деле может уехать с завода. Завтра же он повидает ее. В первый раз они встретятся вне завода, вне Служебных дел.
Твердо решив это, Фомичев испытал облегчение, и его отношения с Сазоновым вдруг тоже стали ясными и определенными.
Сазонов считает себя обойденным на заводе и обиженным. Он потерял почву под ногами. С ним необходимо поговорить, сделать это нужно возможно скорее, не откладывая, сделать это сегодня же.
Сквозь деревья в серых сумерках сверкнула цепочка заводских огней и шофер спросил:
— Вас домой?
— На завод.
Когда они проезжали мимо высокого здания заводоуправления, Фомичев посмотрел на окна лаборатории: они были черные. Фомичев вздохнул: он надеялся, не признаваясь в этом себе, увидеть в них свет.
Фомичев решил пройти по цехам.
В ватержакетном дежурил Годунов. Мастер удивленно посмотрел на главного инженера: он не ждал в такой час увидеть его в цехе. Печи «шли» хорошо. Инженер и мастер постояли возле каждого ватержакета, обмениваясь впечатлениями и замечаниями. Фомичеву хотелось спросить мастера, какие теперь у него отношения с начальником цеха. Но что-то мешало ему задать этот вопрос.
— Надо, Годунов, подумать о помощи и другим сменам, — сказал Фомичев. — Пора весь цех поднимать.
— Уж думал, Владимир Иванович, — подхватил Годунов. — Очень надо. Да один в поле не воин.
Это был упрек и Фомичеву, и главный инженер замолчал.
В отражательном цехе тоже все было спокойно в этот субботний вечер. Фомичев застал там очередной выпуск. Распоряжался у печи мастер Коробкин. У него было красное возбужденное лицо.
Фомичев вместе с ним проверил температуру печи.
— Сомневался ты, Толя, в своих силах. Справляешься отлично, — поощрительно сказал Фомичев. — В первые помощники Петровича выходишь.
— Устаю, Владимир Иванович, — признался Коробкин.
— Понятно — новые обязанности, новые заботы. Привыкнешь — уставать перестанешь. Поднимает Петрович проплав.
— Осторожничает. С печи глаз не сводит. Каждую смену в цех заходит. Скоро, наверное, зайдет.
— Советуйся с ним чаще. Печь он знает хорошо.
В диспетчерской Фомичеву доложили о делах на всех участках: везде работа шла нормально.
Луна стояла высоко в чистом и ясном небе, когда Фомичев вышел из диспетчерской. Заводский двор, залитый ярким светом, был незнаком. Блестели ниточки рельсовых путей, льдисто сверкало железо на крышах и асфальтовые дороги на земле. Вдали лунное сияние отражалось на обнаженных скалах. Черными зубцами вставали Каменные Братья.
В поселке Фомичев свернул на улицу, которая шла параллельно заводу. Лунный свет заливал одну ее сторону, другая лежала в чернильной тени домов. Светлая половина улицы казалась безлюдной; на черной слышались голоса людей и женский смех.
Возле дома Сазонова главный инженер остановился. Уже давно он не бывал здесь и не знал, как встретят его. «Стоит ли входить?» — заколебался Фомичев. Но это колебание продолжалось не больше минуты. Фомичев решительно поднялся на второй этаж и позвонил.
Дверь открыла Люся — жена Сазонова.
— Володя! — оживленно сказала она. — Вот неожиданный гость. Входи!
Она была небольшого роста, хрупкая, но энергичная и резкая. На ней было светлое платье. На кисти тонкой руки Фомичев заметил чернильное пятно. Ему очень нравилась эта маленькая Люся. Он был искренно рад ее видеть. Между ними существовали короткие приятельские отношения.
— Костя ушел в магазин, — говорила Люся, входя с ним в комнаты. — Но надеюсь, ты до него не сбежишь?
— Что ты, Люся, — беспечно, как и в давние времена, сказал Фомичев. — Я тебя так рад видеть. Ведь мы давно не виделись.
— Ты не очень-то рвался к нам.
— Дела, дела, Люся. — Он увидел на столе тетради и учебники и перевел разговор на другую тему. — Как, ты все еще возишься с учебниками?
— Нет, нет… Это я сама занимаюсь. Осенью сдаю экзамен за четвертый курс.
Сазонов женился в тот год, когда Фомичев приехал на завод из армии. Люся, оставив университет, приехала к Сазонову и поступила в школу. Однако университет она не бросила, решив экстерном сдать за все курсы.
— Ты, Люся, молодец, — искренно сказал Фомичев. — Хватает у тебя силы на работу, на занятия.
Люся убрала бумаги со стола, села напротив Фомичева и серьезно и строго глядя ему в глаза, спросила:
— Теперь расскажи, что с Константином? Почему он стал таким нервным, раздражительным? Я так хотела видеть тебя в эти дни. Я ничего не понимаю. У Константина такой вид, как будто он двойку получил.