— Вы уже закончили свои разговоры? — внешне спокойно, веселым голосом спросила она. — Может быть, будем пить чай?
— С удовольствием, — ответил Фомичев.
Однако за чаем настроение отчужденности не рассеялось. Фомичев ушел от Сазоновых, так и не решив ничего с товарищем. «Все должно определиться в ближайшее время», — думал он.
18
На дачу к Немчинову Марина Николаевна не поехала. В середине дня она начала об этом жалеть.
Раздался телефонный звонок. Марина Николаевна вздрогнула.
— Слушаю, — сказала она.
— Как хорошо, что вы оказались дома! — произнес Фомичев. — Мне очень захотелось вас повидать.
— Какие-нибудь просьбы?
— Вы их боитесь? Будет просьба. Скажите-ка вы, упрекавшая меня за то, что я скучно живу: что у нас сегодня в парке?
— Смотр художественной самодеятельности.
— Правильно. Вот у меня просьба: быть в парке в половине восьмого на смотре самодеятельности.
— И вы отдадите приказ, если ваша просьба не будет выполнена?
— У вас отличная память. Могу надеяться, что моя просьба будет уважена.
В половине восьмого Марина Николаевна пришла в парк. Фомичев сидел на ближайшей от арочного входа скамейке. Они пошли по дорожкам парка. По ее глазам, по улыбке, по голосу Фомичев угадывал, что она рада видеть его.
Марина Николаевна вдруг спросила:
— Вы говорили обо мне с Данько?
— Я? — удивился Фомичев. — Нет.
— Честно?
Он рассмеялся.
— Как таинственно. Честное слово, не говорил. О чем?
— Я собиралась уезжать. Данько уговорил меня остаться… до звезды.
— Отлично сделал.
Фомичев сказал это спокойно, словно и не сомневался, что она останется на заводе. Занятый делами, отдавая им все время, он и не думал, что кто-нибудь может заниматься решением такого праздного вопроса: остаться на заводе или уехать.
Они шли по аллее, огибавшей весь парк. Гравий хрустел под ногами. Ветки плакучих берез спускались так низко, что их можно было достать рукой. Фомичев сорвал ветку и протянул ее Марине Николаевне.
Она приняла ветку и прикрепила к жакету. Да, красиво, не хуже цветка, и какой нежный, чуть горьковатый запах.
Никогда она еще не была так хороша. С удивлением и нежностью она смотрела на Фомичева.
— Вы думали сегодня обо мне? — спросил Фомичев.
— Да, — смело ответила она. — Я ждала вашего звонка.
— А я и вчера думал о вас.
— Вчера? Почему же только сегодня вы позвонили мне?
— Боялся быть навязчивым. Мне возле вас всегда становится хорошо.
Это уже было признание. Щеки ее зарделись, и она отвернулась.
То и дело приходилось раскланиваться. Казалось, все металлурги пришли в парк.
Прозвучал звонок. Толпа гуляющих направилась к летнему театру.
— Марина! — произнес решительно Фомичев, остановившись и взяв ее руку. — После концерта мы с вами идем гулять. Слышите?
— Куда, сумасбродный вы человек?
— На край света…
— Хорошо… Но где он, ваш край света?
— Далеко-далеко, в дальней стороне, где играют белки с дятлом на сосне, — нараспев ответил он пришедшими на память детскими стихами.
— Что с вами сегодня? — спросила Марина Николаевна, пристально вглядываясь в него. — Вы вдруг в парке и даже зовете некую лаборантку на край света.
— Я счастлив, Марина, что буду с вами весь вечер.
Они подошли к летнему театру и остановились, пропуская мимо себя зрителей.
— Владимир Иванович! — окликнул сзади Немчинов.
Директор был с Ксенией Дмитриевной.
Вчетвером они прошли в первые ряды и сели вместе. На два ряда впереди сидел Данько. Он заметил их и кивнул им головой.
— Посмотрим, какие у нас таланты, — с чуть приметной иронией сказал Немчинов.
Начался концерт. Первым выступал большой заводской хор. Он только что вернулся с олимпиады областной художественной самодеятельности, где занял первое место. Торжественным вступлением в концерт прозвучала песня о Сталине. Затем хористы пели фронтовые, шуточные, лирические, народные песни. Слушатели щедро аплодировали исполнителям и требовали все новых и новых песен. Почти все первое отделение концерта занял хор.
И сидевшие в зале и все хористы на сцене были с одного завода — соратники по труду. Фомичев слышал, как сзади девушка, видимо, тоже участница самодеятельности, шептала своей подруге: «Это Тоня Шаповалова из транспортного… А вон тот — руку поднял — Сергей Тюренков, из техникума. Услышишь, как поет! Он во втором отделении будет выступать».
«Хорошо, когда вот так поет народ! — думал Фомичев. — Легко и радостно у него на душе. Он просит песню».