Данько спрашивает Марину Николаевну.
— Годунов работает сейчас лучше всех. А как у других?
— Сейчас все стали лучше работать. Вот таблицы по сменам.
Несколько минут все молча смотрят на таблицы.
— Годунов начал большое дело, — говорит Немчинов. — Очень большое. Цеховые работники обязаны поддержать Годунова, перевести остальные смены на его график.
Выступают начальники смен, мастера, рабочие. Рассказ Годунова всех задел. Гневную речь произносит Кубарев. Ему кажется, что успехи цеха могли бы быть более значительными, но много недостатков. В руках у него листок, в нем записано многое: достается Сазонову, не щадит он и Фомичева, Немчинова, начальников соседних цехов. Прорех еще много. Надо больше, оперативнее помогать цеху, который выходит в передовые.
Немчинов доволен резкой речью парторга цеха. Хорошо, когда в цехе есть такие неспокойные люди и настоящие хозяева производства. Они помогают заглянуть в места, недоступные директорскому глазу. Молодец парторг!
Главный разговор идет о том, с какого времени все смены смогут быть переведены на работу по новому графику.
Последним из ватержакетчиков слово просит Сазонов.
— Я прошу, — говорит он и делает паузу, — перевести смену Годунова на прежний режим работы.
Фомичев изумлен: что? что это Сазонов еще придумал?
— Не смотрите на меня такими страшными глазами, товарищ главный инженер, — насмешливо произносит Сазонов. — Я не собираюсь выступать против мастера Годунова. Блестяще работал. Нам же нужна такая же хорошая работа всех четырех смен. А это возможно… Сейчас смена Годунова занимает все внимание работников цеха и рудного двора. Не так просто удается обеспечить ее. Дайте нам недельку на подготовку, и мы введем новый график во всех сменах. А эту неделю употребим на расширение рудной эстакады, на строительство узкоколейки, проведем ремонт оборудования.
Он садится на свое место. Годунов запальчиво кричит:
— Одно другому не мешает! Если все собираться да собираться — никогда не будем готовы.
Немчинов недовольно смотрит на него:
— Хочешь говорить?
— Работать!
— Без демагогии.
Фомичев слушает взволнованные речи работников цеха и думает о предложении Сазонова. Почему он раньше не поговорил с ним об этом. Ход конем? Он хочет всех увести в сторону? Ширма это или то, на что и надеялся Фомичев? В Сазонове заговорил советский инженер?
В комнате спорят. Одни поддерживают Годунова: таких большинство; другие — начальника цеха: таких меньшинство. «Трудно тебе, — думает о Сазонове главный инженер. — Старый авторитет ты утратил, а новый еще не нажил».
Среди немногих на сторону Сазонова твердо и решительно вдруг встает Кубарев.
«Прав или неправ Сазонов? Как бы я поступил на его месте?» — думает Фомичев.
Он наклоняется к Марине Николаевне и шепчет:
— Сазонов прав. Я готов поддержать его.
Она соглашается с ним.
Фомичев слышит свою фамилию. Немчинов дает ему слово.
— Сазонов прав! — громко говорит Фомичев. — В ближайшие дни в цехе все смены могут работать, как годуновская. Поэтому надо создать им условия для хорошей работы. Я за предложение Сазонова.
— Мы собрались познакомиться с опытом работы Годунова и поговорить о возможности перевода всех смен на такой же график, — говорит Немчинов. — Разгорелся хороший спор. Как подготовиться к такому переходу? Кто прав? Обе стороны. Однако Годунов должен продолжать работу по своему графику. Переход его на обычную работу сыграет скверную роль. Попутно, закрепив опыт Годунова, надо перенести его во все смены. Весь цех переведем на работу по новому графику через неделю. Справимся? Обязаны справиться. Это будет нам экзаменом. Будем считать, — он взглянул на Фомичева и Годунова, — ватержакетный цех направлением главного удара. Сосредоточим на этом направлении главного удара все наши людские и материальные ресурсы.
Это решение принимается всеми.
Последними из красного уголка выходят Данько, Немчинов и Фомичев.
— Что-то случилось с Сазоновым, — говорит Немчинов. — Другой человек. Даже глаза другие. Говорит иначе — живее и умнее.
Данько молчит. Он не хочет рассказывать о своей беседе с начальником цеха.
— Случилось, — говорит Фомичев. — Ведь он советский инженер. Разобрался в своих ошибках.
У заводоуправления они встречаются с Мариной Николаевной. Она после совещания заносила бумаги в лабораторию. Немчинов и Данько, простившись, исчезают в подъезде. Фомичев и Марина Николаевна одни.