Встали из-за стола. Сергей Иванович все ждал, когда он останется один на один с Зиной. Но она явно избегала этого. Тогда, словно рассердившись на свою нерешительность, инженер спросил, смотря в глаза девушке:
— Хотите, Зина, погулять?
И она, смело глядя ему в глаза, ответила спокойно:
— Пойдемте.
Они ушли, а Семен Семенович с сердечной болью за дочь, подумал: «Началось».
5
В это лето, когда Зина уехала к Степану, младший сын Владимир пошел работать на завод в доменный цех.
Младший сын был непохож на брата не только внешне, но и характером. Степан всегда был тихий, занятый собой. Этот рос сорви-голова. На улице его боялись тронуть. Он верховодил во всех играх. Знали, что если ребята пропали на весь день, то их увел в лес или на пруд Володька Клемёнов. Однажды он даже пропал из дому на месяц и явился с приисков с золотом, намытым со старателями.
Таким шумным и беспокойным он был и на заводе. «Ну, Владимир не в Степана», — думал Семен Семенович, приглядываясь к младшему сыну на заводе.
Не было у него и настоящей привязанности к какому-нибудь делу, как у Степана. В доменный он пошел потому, что так уж пришлось, что позвал его отец. Казалось, что он мог пойти легко и в любой другой цех. На заводе он быстро со всем освоился и очень скоро стал вожаком всех молодых ребят доменного цеха.
Многим Владимир был ближе Семену Семеновичу, чем старший сын Степан, но многим и дальше. Больше всего огорчало мастера, что не замечал он в младшем сыне серьезной настойчивости Степана. Уж очень легко относился к работе Владимир, все брал с налету, кое-как. Не торопился стать настоящим доменщиком.
И еще было одно, что особенно тревожило всю семью: уж очень волочился Владимир за девушками, не пропускал вечера, чтобы не побывать на «Пятачке». Не было бы большой беды, если бы была у него одна сердечная подружка. Владимира видели неделю с одной девушкой, вторую — с другой. Казалось, что его радует легкость побед в сердечных делах и он ходит довольный и гордый собой. И чем он так привлекал девушек? Курчавый и черноволосый, он был самым веселым парнем в доменном. Этим, пожалуй, и побеждал всех, когда улыбался, поблескивая темными и всегда оживленными глазами. Девушки не скучали с ним.
А вскоре в дом вошло большое горе.
Началось все с денег. В семье был заведен порядок: все приносят домой заработанные деньги и отдают матери. Она распоряжалась всеми расходами и покупками. Еще никогда в семье не возникало разговора о деньгах. Вдруг Владимир не принес домой получки. Клемёнов, подозревавший, что мать балует Владимира деньгами, спросил сына о получке:
— Еще не получил, — беспечно ответил Владимир, но смутился.
Отец вначале не придал этому большого значения, но на третий и четвертый день сын отвечал ему так же и с каждым разом все раздражительнее, словно отец вмешивался не в свое дело.
Тогда смутные подозрения, что сын не только гуляет, но и прокучивает на стороне большие деньги, овладели мастером. Клемёнов спросил цехового кассира, получал ли Владимир деньги, и тот, удивленный, сказал, что он получил их в один день со всеми.
Контора окнами выходила в литейный двор доменного цеха. Семену Семеновичу были видны доменщики, убиравшие скрап после выпуска чугуна, и среди работающих знакомая фигура сына, с веселой улыбкой покрикивавшего на товарищей. Вот он один ухватил клещами большой кусок скрапа, застывшего в жолобе. Все мускулы его напряглись. Рабочие прервали работу, наблюдая за Владимиром. Владимир напрягся, металл дрогнул, и тогда рывком он вытащил его.
Клемёнов вздохнул и пошел из конторы.
Мастер прошел мимо сына, но ни о чем не спросил его, отложив разговор до возвращения домой.
Из цеха Семен Семенович вышел позже всех один. Уже второй день ему нездоровилось, но он перемогал себя, суеверно боясь ложиться в постель. Опять начало шалить сердце. Сегодня на заводе через каждые двадцать минут он вынужден был садиться, чтобы успокоить его. Сдает, сдает старое сердце.
Семен Семенович с грустью думал, что скоро надо будет уходить на покой. С таким сердцем по домне не побегаешь, и он уже старается поменьше подниматься на колошник. Да и пора, он достаточно проработал, надо уступать дорогу молодым.