— Я прошу не говорить со мной таким тоном, — резко сказал он. — Кто-нибудь один будет отвечать за все ошибки. Так я и буду отвечать. Завтра мы поедем на Ключевую.
— Каким тоном я разговариваю с тобой? Ты напрасно горячишься, Вадим. Ты посмотри, — она подошла к карте, висевшей на стене.
— Я все это знаю, — нетерпеливо сказал он, повышая голос. — Твое вечное упрямство… — Он с шумом отодвинул табурет и встал из-за стола. — Пойдем, — обратился он к рабочему, — покажу, что надо будет с собой взять.
Как только геолог вышел, Наталья Михайловна весело рассмеялась.
— Вот порох! Вы знаете, почему он ушел? Боялся, что раскричится. А все же он не прав! — Она стояла возле карты, и глаза ее потемнели. — Сейчас он изменился. А в первое время, когда он только приехал с фронта, с ним было очень тяжело.
Она не жаловалась, она просто рассказывала о нем. Смирнов оценил эту откровенность.
— Я не знаю ваших отношений и не смею о них расспрашивать, но вы очень хорошая женщина.
— Очень хорошая, — она засмеялась. — Дочь бросила, хозяйство не веду. Все в тайге и в тайге. Дичаю.
— А вас тяготит эта жизнь в лесу?
— Тяготила. А теперь привыкла и даже полюбила такую жизнь. Бесстрашная стала. Я ведь и без него одна каждое лето на разведки уходила.
— Вадим Сергеевич очень интересно рассказывал про русла древних рек.
— А он сказал вам, что это его открытие? Он ведь фанатик этого дела. Почти три года собирал материалы и перед самой войной успел составить карту этих русел древних рек. Война помешала ему провести разведки, мне пришлось проводить их самой, и все предположения подтвердились. Вы видели возле приискового управления две драги? Они работают на русле древней реки.
— И в этих реках действительно много золота?
— Самое богатое золото — рассыпное. — Она взяла со стола пробирку с золотым песком. — Вот золото, которое мы намыли на этом месте, — сказала она встряхивая пробирку. — Очень богатые пески. Содержание золота считают в граммах на кубометр породы. Когда мы привезли свои первые пробы, то нам не хотели верить. Какое там было содержание, я вам не скажу: государственная тайна. Да, — она задумчиво посмотрела на пробирку, — ради этого стоит все лето в тайге пожить и с мужем иногда поссориться.
Она услышала шаги мужа и замолчала.
Вадим Сергеевич вошел в комнату и сел за стол.
— Налей мне еще стакан чая, — попросил он. — Завтра утром мы все с тобой решим на месте.
Смирнов вышел на улицу. Костер все еще горел, возле него двигались тени людей. Над лесом всходила луна, и черные тени деревьев робко укладывались на землю за ручьем. Крикнула ночная птица. Поляну с костром окружали таинственные тени, огни и звуки. Смирнов думал, что где-то в этих сказочных лесах пролегают русла древних рек с несметными богатствами. И сколько же препятствий, как в сказке о Кащее Бессмертном, лежит на пути к этому руслу. Геолог пришел к этому богатству через испытания войны, огонь многих сражений. Верность его своему делу порука тому, что он добудет все эти богатства.
В избе, когда он вернулся, на большом столе уже лежали пакетики и пробирки с золотом и карта. Муж и жена стояли рядом. Кажется, они опять поспорили.
— Тебе надо съездить к Татьянке, — говорил геолог. — Девчонка живет одна второй месяц.
— Нет, — решительно ответила Наталья Михайловна. — Как ты не понимаешь, что я и сама хочу ее повидать, но не могу сейчас поехать, не могу. Станет все ясно, тогда и поеду.
Вадим Сергеевич сердито засопел, но ничего не сказал.
— Вот ваша постель, — показала женщина Смирнову.
Журналист разделся и лег. Геолог уселся за стол и что-то писал, сверяясь с картой. Наталья Михайловна стояла у туалетного столика и расчесывала длинные волосы. Она заплела их в косу, уложила в тугой узел и легла в постель. Каржавин все еще сидел за столом. Больше они не сказали друг другу ни одного слова.
Смирнов проснулся от шума в избе. Лунный свет лежал квадратным пятном на полу.
Геолог что-то быстро и неразборчиво говорил.
— Дима, Дима, — растерянно и испуганно говорила Наталья Михайловна. — Очнись!
Геолог засмеялся отрывисто. Послышался плеск воды: Наталья Михайловна мочила в ведре полотенце.
— Вам помочь? — шопотом спросил Смирнов.
— Не надо.
Она опять наклонилась над Каржавиным, прикладывая к голове его полотенце и все уговаривая:
— Дима, Дима! Слышишь меня?
Каржавин внезапно затих, всхлипнув, как ребенок, и тяжело задышал.