Мне было приказано остаться на блокпосте, где я тут же попал под самую плотную опеку пяти долговцев, вооруженных снайперками СВД и штурмовыми винтовками «Гроза». Блокпост был оборудован, как настоящий бункер — бетонированный блиндаж с железными дверями, в котором вполне возможно и выброс пересидеть, несколько наблюдательных пунктов и попутно хорошо оборудованных огневых точек, внешний периметр из мешков с песком, причем усиленный рогатками из арматурин, заточенных до остроты копья — видимо, такие рогатки были дополнительной защитой от мутантов. Понимая, что долговцы не настроены на общение, я уселся на старый оружейный ящик в углу, достал сигареты и решил покурить, благо, долговцы смолили в блиндаже достаточно активно. Чувствовал я себя не очень хорошо — во-первых, в блиндаже было душно, во-вторых, мной все больше и больше овладевало волнение. Одно успокаивало — очень скоро, самое большее через час я отдам Бандуре прощальный долг и буду свободен, хотя… Батюк тут меня в свой штат вписал. Может, стоит попросить об отставке, а потом покончить со сталкерством и отправиться на Большую землю, строить нормальную жизнь?
Я сидел, курил, думал о своем и попутно прислушивался к тому, что происходило снаружи. Было тихо, очень тихо. Сталкеры «Долга», рассевшись за столом, пили крепкий чай из термосов и о чем-то тихонько разговаривали. До меня долетали только отдельные слова и обрывки фраз, но их было достаточно, чтобы понять — разговор не обо мне и не о предстоящей встрече с монолитовцами. За жизнь мужики говорили, каждый о своем.
Я снова подумал о Бандуре. Вот ведь прикол — мы почти полтора года дружили, и я только теперь понял, что почти ничего о Мишке не знаю. Великий знаток Зоны, Бандура очень мало рассказывал о себе. Все, что я знал о Михе, так это то, что ему уже за сорок, что в той, прежней жизни он был простым работягой на каком-то заводе в Днепропетровске, что у него на Большой земле остались жена, с которой он давно в разводе, и сын, которого Мишка не видел лет пять, если не больше. Об остальных деталях своей биографии Мишка никому не рассказывал. И как и почему он в Зону попал, так и осталось тайной.
Я раскрыл контейнер на поясе и вытащил «Пасхальное яйцо». Глядя на него, я вдруг понял, что подаренный мне Бандурой артефакт — точная копия нашего земного шара. Пурпурные пятна на синем фоне — это материки, причем их очертания совершенно точны. Вот тебе на! Я так разволновался, что не сразу расслышал позвавшего меня долговца.
— Эй, сталкер! — Долговец тряхнул меня за плечо. — Глухой, что ли?
— А? — Я вздрогнул, поднял глаза. — Чего?
— Пошли, полковник зовет.
Я посмотрел на часы. Без пяти двенадцать. Спрятав артефакт обратно в контейнер, я вышел из блиндажа. Батюк стоял у подножия лесенки, ведущей на баррикаду.
— Только что пришло сообщение от «Монолита», — сказал он. — Их группа подходит к Барьеру. Готов?
— Так точно, — ответил я.
— Тогда оставь здесь оружие и топай за баррикаду. Когда появятся монолитовцы, не разговаривай с ними — просто положи «Звезду» на землю и сделай десять шагов назад. Они выпустят девушку, дождись, когда она подойдет к тебе, после чего сразу идите к баррикаде. И не дрейфь, мы тебя прикрываем.
— Все понял, товарищ полковник, — ответил я.
— Ступай.
Я кивнул, поднялся по лесенке на баррикаду, прошел до ее середины и спрыгнул на ту сторону. Чтобы унять волнение, закурил. Осмотрелся по сторонам. Дорога впереди была пуста — только темный, покрытый пылью и растрескавшийся асфальт, каменные россыпи по обочинам и большие деревья, начавшие сбрасывать листву. В несколько затяжек я докурил сигарету и снова глянул на часы. Ровно полдень. Монолитовцы вот-вот появятся.
Они вышли из-за поворота дороги через несколько секунд. Пять человек колонной по правой обочине, пять по левой, между ними — боевик в экзоскелете, а за ним фигура в оранжевом экологическом комбинезоне. Наверняка это и есть заложница. Монолитовцы шли неторопливо, уверенно, но оружие держали наготове. Увидев меня, они остановились.
— Иди сюда! — крикнул мне монолитовец в экзоскелете и помахал рукой.
Я подчинился. Сделал шаг, потом другой. Во рту вдруг сразу пересохло, в ногах появилась противная слабость. До отряда «Монолита» было метров пятьдесят. Я сделал еще пару шагов, и тут услышал тонкий протяжный свист.
Нечто, просвистев над моей головой, упало на дорогу метрах в пятнадцати от меня. Полыхнула вспышка, а мгновение спустя раздался оглушительный грохот. Что-то толкнуло меня в грудь, я упал навзничь, ударившись затылком об асфальт. А потом началась такая пальба со всех сторон, что земля задрожала.
Меня охватила паника. Перевернувшись на живот, я пополз к валунам у края дороги, чтобы укрыться. Уши у меня заложило, холодный пот, в мгновение выступивший по всему телу, заливал глаза. Нечеловеческим усилием я заставил себя подняться, и тут ощутил сильнейший удар в спину — и упал. Острая боль в руке заставила меня закричать. Сзади бабахнуло так, что меня всего тряхнуло, в спину будто вонзились тысячи когтей, в глазах вспыхнули красные огни и погасли. Я еще успел понять, что чьи-то руки ухватили меня за грудки и куда-то тащат, но потом словно провалился в темный водоворот, из которого я уже не вынырнул.
Дьякон
Очнулся я от жестокой боли в руке и груди — и завопил. Мне показалось, что кто-то вскрыл мне ножом грудную клетку и вцепился пальцами в сердце.
— Не ори! — сказал холодный голос.
Я судорожно открыл глаза и увидел лицо — длинное, покрытое глубокими морщинами и обросшее окладистой седой бородой. Темные глаза смотрели на меня без малейшей дружелюбности.
— Надо же, живой, — сказал бородатый человек в сером монолитовском комбинезоне. — Чудеса! Слышишь меня?
Я заморгал, затряс подбородком. Бородатый достал флягу, поднес к моим губам. Я почувствовал жестяной вкус горлышка, а потом мне в рот полилась обжигающая струйка водки. Я закашлялся, застонал от новой волны боли, пронзившей грудь.
— Больно? — спросил бородатый. — Это хорошо, что больно. Если чувствуешь боль, значит, жив. А если жив, значит, можешь оклематься, если Господь захочет.
— Кто ты? — едва выдавил я.
— Вампир. Прозвище у меня такое. А ты Малой, так ведь?
Я заморгал — говорить не было сил. Бородач еще раз поднес флягу к моим губам.
— Ноги чувствуешь? — спросил он.
— Да, — выдохнул я, пошевелив пальцами на правой ноге.
— Отлично. Позвоночник целый. Повезло тебе, щегол. Граната из подствольника в двух метрах за твоей спиной рванула. Если бы не «Звезда Полынь», кранты тебе.
— Я… где мы?
— На форпосте Веры. Почти километр тебя сюда тащили. Сначала хотели бросить, но чем-то ты Шершню приглянулся.
— Ты из «Монолита»?
— Верно. Помнишь, что с тобой случилось?
— Нет.
— Ты почти умер. Осколочное попадание в грудь, четыре осколка в спине, еще два в руке. Но Господь тебя любит. Бывшая при тебе святыня ослабила силу оружия.
— Меня послали отдать «Звезду».
— Долговцы — придурки. Не разглядели врага, хотя должны были.
— Какого врага?
— Нечестивые перехитрили твое начальство. Пришли на склады под видом военных и организовали умелую засаду. Хвала Господу, мы вовремя ушли из-под обстрела. И тебя, сосунка, вытащили, да поздно.
— Поздно?
— Артефакт, что был у тебя на поясе, Нечестивые успели забрать.
— Нет! — вздохнул я. — Пропади оно все пропадом! А девушка?
— С нами. Не отпускать же ее в эту мясорубку. Тут дело странное, парень. Странное и страшное, будь я проклят. Давно эта черная нить тянется, давно…
— О чем ты?
— Ни о чем. Ну что, потише боль стала?
— Потише.
— Артефакты еще не такие ранения излечивают. Только уметь ими пользоваться надо. Вы-то, недоумки, всех свойств их не знаете. За корыстью гонитесь, за деньгами.
— Нечестивые — кто они?
— Те, кто всех страшнее. Черные души. Великому злу они служат, может, даже не ведая о том.