На самом деле по-настоящему полезных волшебных вещей эльдар дарили мало. Фонарики — это, конечно, чудесно, не коптят, светят долго, не гаснут от сквозняка, и пожара от них, как от опрокинутой свечки, не приключится. Полезная штука, дворец Короля и богатые дома ими украшены. Но вот, палантиры… семь штук, и надо как-то разделить.
Один, разумеется, нужен Королю, другой — Храму. Еще пять… раздать по «лучам» острова? Ох, вот ведь задача… давать власть князьям — не то, что поспособствует покою и процветанию страны. А палантиры, это власть, как ни крути.
Или просто объявить все камни личной собственностью Короля? Все-таки подарки свои эльдар везут ко двору, а не продают на ярмарке.
Решено! Стряхнув с пера каплю чернил, Нарбелет вывела на следующем листе: «дальнозоркие камни — 7 штук, отправить в личную королевскую сокровищницу». Вздохнула, отпила из чашечки травяного отвара, подперла голову ладонью, и уставилась за окно. Там, близко — только руку протянуть — клонились под тяжестью плодов ветви яблони. Женщина помнила, как лично выбирала места для валинорских саженцев, как тоненькие прутики одевались нежными зелеными листочками, как на них появлялись первые цветы… в тот же год она сумела прихватить из очередной партии даров великолепное серебряное зеркало, ничуть не потускневшее с течением лет. И память ей не лгала — ее собственное лицо осталось прежним, хотя, в Эндорэ женщина на восьмом десятке лет — глубокая старуха. Она же, как будто даже помолодела, да и ее подруги тоже, не говоря уже о Морэндис и Гвайтрен… старик Дагмор все небо коптит, юные племянницы — многим уже за двадцать, по прежним временам — перестарки, а все, как девочки, поют и играют… да и приметила она — растут медленнее.
О, Эленна, чудесный дар…
А во дворце скоро праздник. Музыка, танцы будут, игры и вино… вот, тоже проблема. Надо девчонок в свет вывести, пристраивать пора — за хороших парней, а то еще найдут себе от дури и безделья каких-нибудь конюхов — позорище будет… и конечно же, кому этим заниматься кроме тетки Нарбелет? Что отец, что братья — блаародные мужи, воители — им лишь бы выпить, служанок потискать, подраться, да песни попеть. А с девчонками возиться невместно, пускай этим тетка занимается, приличию учит, да следит, как бы вином не упились, да пояса и платки под кустами в королевском саду не растеряли…
А тут еще Морэндис хвостом вильнула — не приехала сама, прислала вместо себя ученицу, девицу страшноватую и малахольную. В другое время Нарбелет ее бы пожалела — да только не теперь, когда своих на руках десяток. Все веселые, крепенькие, белые да румяные, как спелые яблочки… и тут средь них этакая… былинка с печалью на челе!
Ей ли, старухе, не знать, как мужики думают? Что необычное — то в глаза бросается, то и руки хватают. Даже если жениться и не подумают. Оно, конечно, все едино — ведьмы замуж не выходят, ну, простые ведьмы… однако, все равно, нехорошо получиться может.
А тут еще один затык — бабья зависть, особенно, по нынешним временам, когда все девицы хотят быть похожими на эльфийских дев. И объясняй вот дурочкам, что узкие бедра у эльдиэ и у аданет — это две большие разницы. Вон, госпожа Айвиэль говорила когда-то, что у ихних женщин кости гибче и жилы крепче — так эльфийка родит легко, как кошка, а смертная женщина умучается до кровавого пота.
Но что им? Они не то видят, что девчонка — кожа да кости, а то, что у нее фигура тонкая-звонкая. Вздумают еще пакостить от большого ума…
Вот уж задачка — волка, козла и капусту с берега на берег перевези…
Ладно. Что там еще? Ткани эльфийские — шелк, разумеется… белый, как снег, золотистый, синий… лен тонкой пряжи, отбеленный — в чем они его полощут, чтоб такой цвет получить? Меха чудесные… и образцы — лоскуточки, кисточки… постойте-ка.
Зацепившись взглядом за тонкую серую ленточку, Нарбелет припомнила, что в Храме недавно шел разговор о статусе учениц ведуний из отдаленных углов острова — которые, поди, и не знают, что они считаются служительницами Единого, и ходят в простом сукне. К празднику халадинская княжна хотела нарядить гостью во что-то приличествующее королевскому двору, но учитывая все то, о чем она думала раньше…
Мантия послушницы! Вот что решит все вопросы — убережет и от зависти дурных девиц, и от внимания мужчин — сама Литиэль не выглядит вертихвосткой, и такому решению может еще обрадоваться — видно, что любовные приключения ее не занимают…
Довольно улыбаясь, Нарбелет разгладила в пальцах тонкую ленточку. То, что надо — туманный серый цвет с легким блеском, простое платье и глухая мантия с широкими рукавами. Да, и платок обязательно… скромно, строго и изящно!
Хлопнув в ладоши, женщина поднялась. Закончить опись успеет и вечером, а пока надо поспешить на склад. На все-про все уйдет не меньше десяти мер ткани, а вернее — двенадцать, особенно, если кроить просторно, без многих швов. Позвать девчонку, обмерить, отмерить, примерить… позвать портных? Не стоит, сама справится не хуже — лишних денег у нее нет!
— Литиэль! Литиэль, голубушка, где ты?
***
Приятно однажды проснуться и понять, что сомнений уже не осталось.
Город Арменелос встречает шумом — почти неприятным после лесной тишины. Она проходит по улицам, ведя в поводу серую кобылку, вглядывается в лица — опрокинутые внутрь себя, устремленные к чему-то мелкому, пустому, суетному — приплод скота, здоровье, прибыль, урожай и скорый праздник во дворце, что как раз этим летом закончили возводить. Она заглядывает в эти глаза, похожие на затянутые ряской болотца, слушает голоса, впитывая в себя эту странную, горько-соленую смесь, запах морской воды и крови — откуда взялась кровь?
А в доме госпожи Нарбелет деловитая суета. В доме госпожи Нарбелет десять девушек — и сотни лент, пряжек, брошек, заколок и булавок, рассыпанных бусин и разлитых пузырьков с ароматными маслами. С раннего утра до позднего вечера шуршание тканей, которые зачем-то пропитывают каким-то странным составом для жесткости; стук набоек, деревянных и бронзовых. Литиэль клянется себе, что не наденет такие туфли, даже если предложат.
Болит голова. И она уходит в город.
Арменелос.
Город Королей, город победителей — подражание Тириону, в чем-то забавное, в чем-то жалкое. Она не знает, что ищет здесь, но что бы это ни было — она это найдет…
Госпожа Нарбелет наряжает ее в одежды служительниц Единого.
Она стоит, неловко вытянув руки, пока женщина суетится, обматывая ее слоями ткани, легкой, прохладной, серебристо-серой, как туман. Слой — платье, ряд булавок, слой — мантия, булавки подкалывают складки у запястий, слой — ткань покрывает волосы…
— Гляди — можно спустить ее на лоб, а снизу присобрать и заколоть. Это будет изящно и таинственно…
— Зачем? — спрашивает она, неловко переступая — Нарбелет поставила ее на сундук, как куклу.
— Ну, ты ведь ученица дорогой Морэндис, а значит, послушница Светлого Храма, — женщина ласково улыбается. — Вы такие милые, девочки-простушки с дальних поселений, даже не задумываетесь о своем истинном положении в мире, который создаем мы, ваши наставницы — в большей мере для вас, девочки. Жалко, что я еще не нашла себе ученицу…
— А ваши…
— Увы, увы, — женщина вздыхает, взмахивает руками. — Ни одна из них, ни одна. Хорошие девочки, но у них одни игры на уме, к моему делу никто не склонен. Впрочем, может быть внучки… хвала Единому и Валар — по нынешним временам я могу дождаться и правнуков!
— Хвала, — соглашается она.
— Да, — продолжает Нарбелет. — В конечном счете, каждый старается для себя и ближних, а кто мои ближние? Князья Райванары-Халадин, племянницы, подруги, наставники и наставницы, у кого я училась мастерству. И вы, девочки. Те, кто придет нам на смену. Ведь ты для Мор все равно, что дочка, а когда я себе найду ученицу, будешь ей сестрой. Верно, голубушка?