В народе эдайн же изначально жило понятие — женщина слабее мужчины. И главное, природное дело ее — женское, домашний очаг и дети. Мужчина хозяин в доме — но женщина тем не менее остается его опорой и помощью, не менее важной частью жизни.
Однако, на слова о том, что женщина и мужчина могут быть равны — большинство эдайн просто постучит себя кулаком по голове. А кто не постучит, тот посмеется: «были бы у бабы яйца, так была бы баба мужиком».
Конечно, оценивать людей по тому, что у них между ног, недостойно. Но… право, с тех пор, как она постигала науку Морэндис, в нескольких ближних деревнях, в Храме — случаев настоящего насилия, побоев и пыток женщин мужчинами ей не встречалось. Может быть, она просто мало знала…
А может быть, как говорил ее дар сквозь боль в висках и отвар ацелас — просто не надо топорщить перья. Слабый заявляет, что равен сильному — давай, докажи! Учитель сам говорил, что не надо спорить с природой зверей, что волк не начнет щипать травку — и если некое явление повторялось раз за разом, может быть, разумнее было бы принять его, а не пытаться противодействовать, сгибая прямое и выпрямляя кривое по самой сути?
Ох, что она такое думает? Это что же… Учитель был неправ?
Возможно, — ответила Литиэль самой себе. Он ведь был айну, великий дух — как знать, насколько он понимал природу тех, чей облик принял. Чем отличается восприятие духов-Фаэрэ, могут ли они осознать, насколько сильно связаны телами люди? Ведь кроме тел им ничего не дано…
Впрочем, сейчас у нее иные заботы, чем размышления о природе мужчин и женщин. Довольно того, что она знает, как эту природу использовать…
***
Коррахи — семейство, не нажившее больших богатств, но древнее и почтенное. Известны они были хладнокровным бесстрашием в битве и неколебимой верностью в миру — не раз бывало так, что воины этого рода до последнего мужчины ложились под ноги врагам, защищая тех, кому клялись в верности. Дивно было, что с такими обычаями род этот еще жив и даже не слишком измельчал — два патриарха, пятеро взрослых мужчин, семеро, родившихся уже на Острове, и двенадцать детей совсем юных, среди которых Гиланнет была младшей и единственной девочкой.
И конечно все мужчины семьи баловали сестренку, дочку и внучку, совсем маленькую и такую красивую! Мягкие золотые кудри, унаследованные от матери из племени Хадора, синие глаза, нежное личико, звонкий голос и добрый, послушный нрав… дитя, посланное богами!
Но никто не знает, о чем мечтает эта девочка, на уме у которой, казалось бы, одни лишь игры и песни. Никто не знает о том, что она видит во снах — себя в венце королевы, и рядом — Элроса, своего супруга и короля. Глупая влюбленность, детские мечты? Кто-то другой мог бы думать так — но Литиэль слишком хорошо знает цену такой влюбленности и таким мечтам. И она даст совет — укажет этой девочке путь к мечте, самый верный, самый простой и самый тяжелый…
Она глядит на девочку, плетущую венок, и видит, как маленькие пальчики вцепляются в острые камни, нащупывая тропу. Как девочка идет вперед — вверх, к своей тайной мечте, к своей цели, упрямо и неколебимо, как мужчины ее семьи. Как, наконец, встает на вершине — озаренная Светом, ослепляющим и благословляющим…
Так родится традиция восхождения к Вершине — прищурясь, Литиэль видит эту неверную, узкую тропку, и кости неудачников на склонах, и тех, кто дошел и спустился, унося с собой капли Света. Так родится пословица о том, что женщина, идущая к любви, превзойдет любые горы. Так родится ее будущий воспитанник, Вардамир… да, его будут звать Вардамир Нолимон… он будет править лишь чуть больше года, но успеет сделать то, для чего Литиэль его воспитает…
Так родится будущее.
========== Часть 14 ==========
Существуют два вида мечтаний о будущем, к которым в большей или меньшей степени склонны почти все люди. Первый — бездеятельный: «вот стать бы мне великим воином» — мечтает мальчишка, выпасающий овец. Порой размахивает палкой, подражая мечу, а чаще валяется пузом кверху, созерцая облака. Он мечтает, и знает об этом; и о том, что, конечно, он воином не станет — кто-то же должен и овец пасти.
Второй — деятельный. Парнишка решил исполнить свою мечту, и начинает сперва донимать старших, потом отправляется на ближайшее княжеское подворье с целью вступить в дружину. И если он достаточно силен и здоров, его берут сперва в служки — работать, а заодно учиться глядеть за воинским снаряжением, обращаться с конями, псами и птицами, знать правила воинской жизни… а потом учат ратному делу, и мальчишка становится воином, хоть и далеко не всегда великим, но все же…
Довольно просто, не так ли? Шанс есть у всякого сопляка — были бы ноги, чтоб дойти до места, где его научат, и руки — держать меч…
Но где тот путь, что приведет к мечте девочку, мечтающую стать королевой? Эх, если бы только можно было, как в сказке: отгадать три загадки, соткать полотно из лунного света, испечь хлеб из земли… рауги побери, это звучало гораздо проще, чем какое-то размытое «понравиться мужчине», который вдобавок, чуть ли не на век старше! Особенно, когда ты все детство провела среди мужчин: отца, дядьев и братьев. Тебе не на что пожаловаться — жила ты в меду и сахаре, не зная горя, но и то, чему девочка учится от матери — то особенное, женское — прошло мимо тебя. У тебя широкий шаг, размашистые движения, громкий смех; ты красивая, но платье сидит на тебе, как на корове седло. Ты спрашиваешь совета у женщин, теток, бабушек — и тебе скулы сводит от тоски. Кажется, чтоб понравиться мужчине, надо скрутить себя, как жгут проволоки, обтесать, как полено для резной статуи — потом на нее надевают наряд и ставят в храме…
А у него глаза — искрящиеся, серые, синие, зеленые — бегущая волна под солнцем. А волосы — шелк, да и только, даже под ветром не спутаются. И еще ушки, как у эльфа, островатые. А лицо — не наглядеться… и голос певучий, и сам гибкий и стройный — о Валар, о Эру, переделайте меня, как хотите, я стала бы воздухом, которым он дышит, травой, по которой он идет…
Но стать другим человеком она не в силах. От попыток ходить «по-женски» сводит ноги, она спотыкается, от попыток накрасить лицо кожа чешется, будто ее комары искусали. Она сидит растрепанная, с размазавшимися румянами, с порванным платком — зацепилась за ветку… и тихо плачет от бессилия что-то сделать с собой.
И совершенно не замечает, откуда буквально в трех шагах от нее появляется женщина в сером платье.
— Почему ты плачешь, дитя?
Вопрос, заданный мягким, участливым голосом, заставляет Гиланнет вскинуться, словно от свистнувшей возле уха стрелы. Она видит и узнает ту, что стоит напротив, и помимо воли ее охватывает дрожь, когда вспоминается недавнее: «Во имя Единого, да будет уничтожено зло!..»
Это было страшно. Тогда, во мраке и факельном огне, ей показалось, что сами Валар говорят устами этой маленькой женщины — столь велик и бесстрастен был ее вид, подобно воплощению Властителя Судеб…
— Тебя кто-то обидел?
Девочка моргнула, удивляясь своему страху. Это же служительница Эру, зачем ее бояться? Разве от нее может быть зло?
Но рассказать, от чего она плачет… признаться в любви к Королю…
А между тем, служительница достала платок, смочила водой из фляжки, и протянула ей:
— Ну же, вытри слезы. Что за беда с тобой приключилась?
Гиланнет утерлась и робко улыбнулась — грозная служительница тоном своих слов походила на одну из ее тетушек, но внезапно почему-то показалось, что вот как раз от нее можно получить дельный совет вместо размытого «как понравиться мальчику» и «вести себя по-женски»…
А между тем, служительница присела рядом, и сразу стало заметно, что она совсем не такая взрослая, какой казалась там, на празднике. Девочка неуверенно улыбнулась.
— Нет, госпожа, меня никто не обижал. Я… — она вздохнула, — Из-за другого.