— Прошу, госпожа! У вас такие красивые волосы, такой чудный цвет! Я бы посоветовала вам…
— Подожди, почтенная, — мягко остановила она. — У меня есть некоторые предложения. Скажи мне, сможешь ли ты сшить…
***
— Она? Точно она?
— Та самая?
— Валар клянусь! Я ее на всю жизнь запомнил!
По старому правилу нарядиться красиво на праздник означало — ярко и украшено, и конечно, желательно в светлых цветах — эльфийской краски, дающей плотные темные цвета, привозили немного, и она быстро линяла под солнцем и ветром с моря. Да и не очень-то при дворе такое ценилось — когда еще живы были те, кто помнил черные знамена и черные платья рыцарей врага. Да и черный цвет Дома Феанора оставил по себе недобрую память…
Словом, вырядиться в жесткий шелк, ослепительно белый для простого платья и угольно-черный для верхней мантии, расшитой по рукавам и вороту узкими белыми перьями… это было несколько вызывающе. А учитывая неизменное мифрильное ожерелье, которое понемногу стали считать ее личным знаком, порождало сходство с узким белым клинком в темноте.
А еще шла она прямо за невестой, опережая даже ошалевшее от внезапной чести семейство Коррахов, и ловя обращенные на нее взгляды, чувствовала в них опасение и тревогу. Должно быть, здесь были люди, которым запомнилась та ночь, и убитый за песню мальчишка…
Кого-то это должно было отпугнуть. А кого-то спровоцировать. Вон, ползет по толпе гостей настороженный шепоток…
— Жрица Единого… целительница она, точно! Двоюродному дяде сломанную руку сложила, да так хорошо, будто и не ломал!
— Может и целительница, — шептали в ответ. — Да только не видел ты ее на празднике в честь достройки Дворца! Клянусь именами Валар, простая целительница так бы не смогла!
— А что там было-то? Я слыхал — чернеца прибили…
— Не знаешь? Ну слушай, я лично видел: дело было, когда уж настала глубокая ночь. Сам понимаешь, все пьяные, всем весело, и тут вылазит этот! Морготов объедок! И как раскроет рот — все так и застыли.
— Ругался?
— Кой там — запел! Да не просто запел, я уж и не помню, о чем — короче, хозяина своего прославлял, стервец. И все замерли. Веришь ли — стоим, как обмороченные, слушаем ересь эту, и с места двинуться не можем! Ни ворохнуться, ни словечка вымолвить — заворожил, поганец!
— А она что?..
— А она и говорит: не будет здесь места злу! Во имя Валар и Отца нашего, да рассеется черное лиходейство! И у меня будто в голове прояснилось — ушли злые чары! Ну, тут уж я долго не думал — камень схватил, и соседи мои не отстали… вот так-то.
— Стало быть, она не только целительница, но и впрямь следит за чернецами. Вот ведь пакость какая — ты их в дверь, они в окно!
— А может быть, она не только за чернецами следит?
— Ты это о чем?
— А слышал, как пару лун назад старый Двайра из Ферринов государыню при всем дворе выскочкой назвал? Двух дней не прошло — споткнулся на лестнице и четыре зуба себе об ступеньку выбил.
— Что ж, думаешь, это она его… спотыкнула?
— Валар знают, но слыхал я — будто эта целительница сказала в разговоре, что, мол, у кого язык слишком длинный, тому частенько приходится зубами платить.
— А где ты это услышал?
— А тетка моя рассказала. У меня знаешь, какая тетка? У ней слух, как у вестника Манвэ — все знает!
— Верю, верю! Но нам-то за зубы можно не бояться, мы государыню не ругаем, а наоборот — одобряем. У нас-то семьи тоже не шибко богатые…
— Но ты все ж поосторожнее. За языком следи…
Нужна ли ей репутация пугала при королевской семье? Нет. Ей лично — не нужна и даже вредна, поскольку не очень-то подойдет к роли доброй тетушки для королевских детей. Но она понадобится тем, кто пойдет за нею следом, ее преемницам, наперсницам королев, поверенным маленьких тайн, грязных секретов, забавных увлечений и темных страстей. Король и королева должны быть первыми после Эру на этом игрушечном острове. А кто вторым? Князья? На первый взгляд — возможно. Однако, нужны те, кто, как и король, стоит в стороне и над. Не важно, как их будут звать — жрецы, мудрецы, ведуньи…
Но вот, шествие остановилось у Белого Древа, где в окружении своих ближних ждет король.
— Вот, дева Гиланнет, любимая и любящая, пришла по зову сердца, и перед лицом Единого обещается возлюбленному своему в любви и верности, делить с ним жизнь в горе и радости, в войне и мире, в доме и в городе, отныне, и пока смерть не разлучит их. Я, Литиэль Тирнаэль, свидетельствую, — говорит она, выступая вперед, и обводит пристальным взглядом толпу, собравшуюся в залитом солнцем дворе.
Впереди еще много дел — Нарбелет, несколько ошарашенная великим возвышением той девочки, которую сама же учила обращаться с учетными книгами, Морэндис, с которой не нашлось и минутки словом перемолвиться, бабушка Дайгрет, совсем иссохшая, но все еще крепкая, несколько женщин с перышками в волосах… Литиэль болезненно щурится — в последнее время ее часто мучает головная боль. Они пришли за чем-то… хотят чего-то… договориться, передать? Смутно мелькает — золотая чаша, золотая — это важно. Темное-темное зелье, вязкое, падающее в нутро, как комок мокрого снега.
Впрочем, сейчас это неважно. Король берет за руки свою невесту, произнося клятву, откидывает с ее лица легкий белый платок и обнимает бережно, как птичку…
Она отводит глаза. Как будто бы для того, чтобы еще раз скользнуть по толпе острым внимательным взглядом — но внутренне зная, что если поглядит на счастливую пару еще немного — не сдержит слез.
Почему-то очень больно внутри.
Ей надо скорее поговорить с женщинами из храма.
Комментарий к
*Тирнаэль - Защитница
========== Часть 18 ==========
Много лет назад, не в силах сладить со своим рассудком, блуждая в кошмарах грядущего, она напросилась с госпожой Айвиэль в горный храм, который прежде обходила, сторонясь странных женщин, называвшихся служительницами Эру, а еще — сестринством Намо. Она не знала, почему, но чувствовала — этот храм посвящен более Стражу Мертвых, а Прядущий Судьбы, утерявший свою песнь, не имеет к ним отношения. Странная раздвоенность пугала, но что ей бояться, когда собственный разум восстает против нее?
И оказалось — ничего страшного здесь нет. Смешно — ждать, будто только она войдет под темные своды, как на нее укажут пальцами и закричат — вот она, отродье Врага!
Ее приняли… дружелюбно.
Сначала, конечно, была госпожа Айвиэль. Эльфийку с почтением проводили в келью с видом на море, ей самой досталась маленькая комнатка почти под крышей, с окном, выходящим на внутренний двор. Дивно было увидеть странное устройство, греющее каменный храм, и называющееся «водовод» — трубы, по которым вода из горячих источников поднималась наверх. Оказалось — изобретение Феанора… в Аст Ахэ таких не было, Твердыню Севера грела сила ее создателя.
Еще здесь были большие купальни, колокольная башня, и гордость сестринства — библиотека, насчитывающая целых шесть книг! «Легенда о сотворении Мира», «Повесть о Смуте Валинора», «Повесть о Берене и Лютиэн», «Поучение о злокозненной судьбе сынов Феанаро, произошедшей из несоразмерной гордыни», «Большой травник», и какая-то еще, которую читали только старшие сестры. Ее держали под замком в келье наставницы Храма.
Для Литиэль, кстати, немалой неожиданностью оказалось то, что все обитательницы Храма, включая даже самых младших, знали грамоту. В те времена, которые она помнила, эдайн относились к умеющим читать с большой настороженностью. А теперь, глядите — это дело пользуется уважением… и дети, живущие в храме, среди всех каждодневных занятий обязательно уделяют час на чтение и письмо.
Впрочем, чтобы заметить это все, ей пришлось изрядно постараться. И… сделать то, что Учитель считал самым страшным преступлением — но, может быть, ее оправдывало то, что она делала это сама с собой?