И, по меньшей мере, половина этих слухов произошла от самой Горлинки и тех, о ком она не знала, но кто, как и она — учился у сестер Безмолвия… прочее же додумали и распространили сами обитатели города Короля. Но что они могли сделать большее, связанные присмотром со стороны ведуний и Круга Мудрых? Да и как повлиять на выбор Короля, священного правителя, благословленного Валар и самим Единым? Ведь он — наследник Эльдар и Майар, и помимо уже упомянутой священности мог обладать способностью игнорировать некоторые… методы воздействий.
Словом — ситуация была из тех, где что ни выбери — все дрянь. Какую бы жену ни выбрал себе король, среди знатнейших и достойнейших найдется повод для обиды…
Но, когда государь незадолго до окончания празднеств пропал и вернулся на следующий день, привезя на белом коне воспитанницу Литиэли, Горлинка, еще не зная истории их знакомства, поняла, что это — самый лучший выбор. Девушка со стороны, из хорошей, но небогатой семьи, и при дворе не бывавшая… все те князья, кто рассчитывал и строил планы на свадьбу, конечно, почувствуют себя обойденными, но и не обозлятся на соперников, могущественных и способных причинить немало беспокойства.
Поразительно! И ведь никто не догадался.
========== Часть 19 ==========
Ее призвали, когда празднество отгремело — и король с супругой удалились в свои покои. Горлинка чувствовала себя усталой, и не мудрено — с рассвета она не присела, бегая с поручениями сперва от госпожи Нарбелет, потом от Старшей Сестрицы, а потом и от Литиэль, которой понадобилось передать записки некоторым почтенным женщинам, с которыми она пока не могла повстречаться, поскольку ее ждет серьезный разговор… а саму Горлинку после окончания праздника ждут в доме, где временно поселились Сестры Безмолвия.
Но она не ожидала, уже далеко за полночь придя туда, что встретит двух старших наставниц стоящими возле сидящей в кресле Литиэли!
— Милая… — начала сестра Соловей. Сестра Орлица громко фыркнула, и Соловей сбавила торжественности, деловито проговорив: — Мы понимаем, что ты устала, но нам и правда больше не к кому обратиться. Задание несложное, но… как раз тебе по способностям. Она ведь подходит, верно, девочка?
Литиэль тяжело качнула головой. С ней творилось что-то неладное — будто внутри развязались какие-то узелочки, и движения стали размашистыми и резкими. Почему-то это встревожило — девушка, хоть и прошедшая обучение в Храме, но никогда не проявлявшая враждебности ни к кому, вдруг показалась опасной, как готовый обрушиться горный склон.
— Она непрошибаемая, — пробормотала целительница. — Дубовая просто. Лучше не найти.
Горлинка вопросительно глянула на старших сестер. Орлица вздохнула, а Соловей развела руками.
— Видишь ли… наша гостья — не совсем обычная девушка. И нуждается в не совсем обычном лекарстве для… душевных ран. И ты должна будешь проследить, чтобы она это лекарство выпила.
— Мы, в силу некоторых ее особенностей, рядом быть не можем, — добавила Орлица.
— Я на них давлю, — неожиданно жестким голосом сказала Литиэль, и ухмыльнулась. Горлинка внимательно рассмотрела эту кривую ухмылку и пожала плечами.
— Ну, что я говорила, — тон у целительницы сменился. Орлица поморщилась. Видно было, что ей неуютно находиться рядом. Соловей тем временем выставила на стол кувшин и сообщила:
— Помимо того, тебе надо будет внимательно выслушать и запомнить все, что скажет госпожа Литиэль. Или…
— Пусть будет так, — девушка покачнулась, махнула рукой. — Она сама разберется, кто с ней будет говорить. Вы заперли окно?
— И снаружи заколотили, — Орлица проверила ставни, с усилием на них надавив — дерево заскрипело, но не поддалось. — Там внизу на всякий случай три сестры сидят… орехи щелкают.
— А дверь?
— Крепкая. Тут, разве что, тараном…
— Хорошо. Идите… я дальше сама.
— Удачи, — буркнула Орлица, уходя. Соловей незаметно сжала ладонь Горлинки и выскользнула в двери. Стукнул опускающийся засов.
Горлинка молча ждала развития событий. Такие приготовления предполагали, что подопечная начнет буйствовать, и не разумнее тогда было бы позвать пару крепких женщин, которые придержали бы и напоили болезную? Да что там! Почему не могли справиться Орлица и Соловей? Первая любила рыбачить в крохотном заливчике у подножия Храма, и в одиночку управлялась с полными сетями, хоть и не такими большими, как те, что были у рыбаков из деревни. Ну, а вторая… Наставница — и уж если самой Горлинке никакого труда не стоит открыть человеку рот, то уж она и подавно это умеет.
Литиэль неподвижно сидела в кресле, и только веки у нее вздрагивали.
— Ты боишься? — внезапно спросила она.
— Нет, — Горлинка удивилась.
— Все вы боитесь, — как не услышав, продолжила целительница. — Боитесь того, чего не понимаете… я не хотела сюда идти. И я не выйду отсюда.
— Так это яд, что ли? — с некоторым удивлением спросила Горлинка.
— Для меня — яд. Для нее… — целительница внезапно исступленно расхохоталась. — Для нее лекарство. Забавно, да? Больно мне, поэтому она хочет, чтоб меня не было. Я не имею права страдать. Я не имею права любить. Ай, перестань, — внезапно тон у нее изменился. — Налей лекарство в чашу. Подай мне.
— Да, госпожа, — Горлинка исполнила приказание. Рука Литиэль протянулась вперед, зависла в воздухе и безвольно упала.
— Ох… кажется, тебе придется мне помочь, — тон у женщины снова сменился, став тем особым, мягким и чуть озабоченным, которым она разговаривала с людьми, приходящими за лечением. — Ты же умеешь поить людей? Знаю, что умеешь.
— Да, госпожа, — повторила Горлинка, осторожно положила руку на затылок целительницы, и убедившись, что та не собирается вырываться, поднесла чашу к ее губам.
Литиэль попыталась вырваться, когда на дне оставалось с полглотка. Горлинка отшатнулась от стремительного удара в горло, кубком ударила девушку по руке и отбежала за стол — впрочем, никаких последствий не произошло. Целительница согнулась, обхватив ушибленную кисть, и засмеялась с искренней радостью.
— Молодец! Ну и молодец ты! Умелица!
— Прости, госпожа, ты о чем?
— А, — Литиэль, не по-хорошему веселясь, откинулась в кресле. — Когда я приду в разум, я позабочусь о награде для тебя. Ты меня боишься, но действуешь без страха, что бы эта дура ни болтала…
— Опасаюсь, — признала Горлинка. — Я не понимаю, что с тобой происходит. Я уверена, что могу справиться, но я никогда…
— Не видела чего-то такого, да? Ну, смотри внимательней — еще не раз увидишь. Хотя, еще не время, да, не время, — пробормотала она. — Позже, может, после тебя… ну, ничего, запишешь. Ты ведь грамотная?
— Да, госпожа…
— Славно… знаешь, в чем эльфийская мудрость? Не в бессмертии и не в тайнах, которые им открыли боги, а в том, что среди них безграмотных нет — я говорю о нолдор, о синдар Дориата, о тех, кому служили предки эдайн. Не считаем же мы великими и мудрыми каких-нибудь лайквенди, у которых те же шатры и хатки на деревьях, что у диких людских племен. От рун и книжек разум затачивается, как меч. Другое дело, что им, бессмертным, на все времени хватает — а людям, за такой краткий срок, поди поспей… то урожай, то посевная, то орки напали.
— Но сейчас мы стали жить дольше. И орков здесь нет.