— А что король?
— Элероссэ слишком верит в милость Эру и Валар. Конечно, у него есть для этого основания — он с детства был окружен чудесами, начиная от истории семьи, и заканчивая тем, что два бесноватых принца вернулись в разум, встретив их с братом. Он считает, что если попросить Эру о милости, она будет… к нему — может быть. Но на других-то особое благоволение не распространяется!
— Немногие это понимают.
— Люди… впрочем, это и нам свойственно. Считать, что все обойдется, а потом удивляться, что не обошлось. Первую жену Финвэ не одобряли, но молчали из уважения к королю, и полагая, что у Валар все под контролем. Как оказалось, не все. Ты удивлена?
— Конечно… и почему вы, наставница, не говорили мне об этом раньше? — ведьме и впрямь было интересно.
— Не в моих привычках выставлять свое личное мнение на всеобщее обозрение. Да и потом… вы, люди, слишком податливы для тех, кому верите. Когда я взялась учить тебя, я решила передать тебе знания, а не вложить в твою душу свои мысли. Теперь же, хоть ты и уважаешь меня, но тебе уже не грозит стать моим отражением.
— Благодарю, — Морэндис склонила голову, принимая своеобразное выражение заботы от древней нолдэ.
Эльфийка улыбнулась ей.
— И все же, как ты смогла нарисовать Менельтарму, ни разу ее не видев?
— Я… увидела во сне.
— Не хочешь говорить?
Женщина пожала плечами — традиции ее семьи запрещали раскрывать секреты предвиденья. Наставница понимающе кивнула, признавая право на тайны.
— Возможно, это был отголосок осанвэ. Она воистину прекрасна, и я часто любуюсь ею. Мечтаю когда-нибудь подняться на вершину, но там такие склоны… а король часто лазает там совершенно без страха.
— Это кровь Беорингов. Берен с детства был мастер в том, чтоб пролезть там, где другие сворачивали шеи.
— Это правда — я видела его в Нарготронде.
Две женщины помолчали, глядя в окно. Нолдэ размышляла о том, что все же не зря выбрала жизнь среди людей, а не возвращение в Валинор — пусть там, среди своих, жить было бы приятнее и проще, но здесь, среди этого народа — столько всего интересного…
Тайны всегда манили ее. Тайны, таящиеся в темноте. Страшные тайны. А дом эльдар был слишком прозрачен и светел… и даже история с темными эльдар на ее взгляд на страшную тайну не тянула — так, небольшой секрет, о котором не принято вспоминать…
Была ли это порча Моргота? Айвиэль сомневалась. Она была среди тех, кто слушал Темного Валу, и видела разницу между тем хрупким кружевом мечтаний, изящно унизанным каплями боли, которое ткали слова Ах-энн — и тем пятном, которое жило в ее душе. Стремлением к страху. Желанием войти во мрак.
Во Тьме Мелькора сияли звезды — во тьме ее души таились клыки и когти хищников. Потому она и не приняла сторону Темного, хотя когда-то всерьез раздумывала над этим. Какой смысл менять то, что есть, на то, к чему не испытываешь склонности? Вдохновенный мечтатель не дал бы ей того, к чему она стремилась.
Она отыскала это сама.
Мрак, таящийся в душах людей… их обычаи… их склонности… их тайны. На первый взгляд они казались простым народом, но лишь на первый взгляд — так зеленая лужайка оказывается глубокой трясиной. Так невзрачное маленькое растение имеет корень почти в человеческий рост.
И когда она осознала это, ей почти неодолимо захотелось откопать этот корень. Погрузиться в эту трясину. Она по крупице ловила тайны людей, с удивлением понимая порой: ей лишь позволяют увидеть. Приоткрывают, словно занавесь на окне.
Среди людей она нашла смысл и применение мраку в своей душе. И это было, как ни странно, целительство… но не такое, которому обучали Ирмо и Эстэ. Тела эльдар в сравнении с телами людей были словно мраморная статуя в сравнении с деревом. Дерево может расти искривленным, может страдать от гнили и вредителей. Гангрена, опухоли, гнойники… паразиты…
О, благородное и чистое целительство эльдар! И тяжелая, грязная работа хирурга…
А уж тех, на ком можно было отрабатывать навыки, среди людей всегда хватало.
Учеников среди эдайн Айвиэль стала брать одновременно с собственной учебой у человеческих лекарей. Многие сородичи сочувствовали ей и выражали восхищение ее твердостью духа — она соглашалась и улыбалась, никого не пуская в свои потаённые мысли.
А мысли ее были о том, что ей все это — нравилось.
Делать больное здоровым? Просто менять? Резать живую плоть? Разве это важно, когда ее благодарят за спасение?
В последние годы она трудилась над книгой о своем мастерстве, с головой погрузившись в работу — множество накопленных знаний и навыков требовало осмысления и перевода в человеческие слова. Как устроены тела людей, как они изменяются под воздействием болезней, ран, ядов, возраста… и письмо от одной из ее учениц стало неожиданностью, напомнившей об одной из целей ее учебы.
Докопаться до корня истории людей.
— И все же, — нарушила тишину Морэндис. — Почему мне казалось, что будет мальчик?
Во дворе тихо вскрикнули, и испуганный голос позвал:
— Тетушка… кажется, началось…
— Какой тихий вечер, — прошептала нолдэ.
Вечер и впрямь был тихим, в отличие от сумасшедшего дня. Подопечная Морэндис наконец родила — здоровую, крепкую девочку, и теперь обе спали, а эльфийка со своей ученицей вышли во двор.
— Едет кто-то, — внезапно сказала Айвиэль после долгих минут тишины.
— Не вовремя…
— Кто бы это ни был, он не спешит. И конь у него не устал. Может, не по делу…
Две женщины молчали, вслушиваясь в приближающиеся стук копыт и шорох, пока на ведущей из леса тропе не показался всадник — точнее, всадница.
— О, ну, конечно же, — нолдэ улыбнулась, бросив взгляд на радостную ученицу, поспешившую навстречу матери. — Здравствовать тебе, госпожа Дайгрет!
========== Часть 3 ==========
Рослая и крепкая старуха, с седыми косами, выцветшими желтоватыми глазами и длинными ногтями, похожими на когти — госпожа Дайгрет. Двигалась она ловко, как молодая — старческая немощь еще не скоро придет к ней, и разум ее остер и ясен. При ней всегда был короткий кривой кинжал-запояска, какой удобно прятать под полой рыжей от времени кожаной куртки. Ходила она в лесу босиком, а в городе — в огромных башмаках-лодках, сейчас поставленных у порога. Говорила грубовато и порой непонятно, выражаясь загадками и вмешивая в речь словечки из языков наугрим, орков и вастаков.
Глаза ее были раскосыми: на другом лице сказали бы — по эльфийски, но их цвет, пусть и вылинявший, а еще оттенок кожи и крупные, острые зубы ясно давали понять, чья кровь тут примешалась. Но пусть госпожа Дайгрет ничуть не стыдилась полуорочьего происхождения, она была рада, что Морэндис пошла не в ее собственного папашу, которого она когда-то собственноручно прирезала любимым кинжалом. А кто был отцом дочери — она не призналась. Сказала лишь, что выбирала того, который будет покрасивее да поздоровее.
Приехала она не просто так — оказалось, что пока Морэндис в лесу занималась беременной дурочкой, мать успела навестить королевский город, получивший название «Арменелос». И привезла оттуда интересные новости — кое о чем не слыхала и Айвиэль, занятая своим трактатом.
— На Священной горе строят храм, — объявила Дайгрет, усевшись у очага и вытянув к жарким углям ноги.
Эльфийка ахнула.
— На Менельтарме?
— Да не на вершине! — старуха махнула рукой. — У подножия. Как это по-нашему звучит: на горе, на речке, на море… гора по-нашему, это не только вершина — это и склоны и пара миль от нее. Наш государь хотел, правда, на самом верху святилище организовать, но после пары десятков сорвавшихся понял, что придется ему в таком разе своими королевскими ручками поработать. А место там…
— Ровная площадка о пяти углах, чуть заглубленная, будто чаша, полная божественной тишины, — Айвиэль задумчиво повторила слова короля. — И даже, когда небо сокрыто тучами, кажется, что она озарена солнцем. Стоя на ней, можно увидеть весь остров до всех его оконечностей… хотя это мне непонятно — пусть глаза Элероссэ остры, но не настолько высока Менельтарма и Эленна не так мала.