— Еще бы…
— Но вы не обиделись?
— Пожалуй, нет… — задумчиво проговорила Айвиэль. — Пожалуй… мне это интересно… доверие.
— Хорошо, — Морэндис облегченно вздохнула. — Я ведь, признаться, боялась… мне сказали перед советом: «твоя эльфийка может нам сильно помочь», и я позвала вас, ничего не объяснив…
— Мне было интересно. И приятно. Правда, — Айвиэль улыбнулась. — Мне понравилась ваша искренность, равно, как и ваша жадность. Хотя кое-кого она бы огорчила. Нет, не из наших… того, кто духом был высок, да низко пал.
— Вы слушали его речи?
— Трудно было не слушать.
— Я порой жалею, что не знала его.
— Не стоит. Он был из тех, кто прорастает в сердце так, что потом приходится рвать по живому, с кровью… никому я не желаю такого опыта.
— Опыта… — эхом отозвалась ученица. — Наставница! Мы ведь хотели спросить о той девочке. Сейчас у нас как раз есть время. Я думаю, для начала матушка поговорит с подругой, а нам стоит обратиться к господину Дагмору, тому старику, что вел беседу на совете. Он хороший гадальщик, и я, сказать по правде, не ожидала, что он придет…
- Наверное, ты права. Детские беды – не тот вопрос, который нужно решать в Большом Круге.
========== Часть 6 ==========
Для ребенка — белый камень. Малый осколочек мрамора, острый, еще не обкатанный. Никакой.
А еще для него — символы, вырезанные на кусочках дерева. Свиток — книжная мудрость, лодка — странствие, меч — военное ремесло, золотая монета — торговое дело, трава — ведовство, рыбачья сеть — рыбачья работа, плуг, кузнечный горн, драгоценный камень…
И — четыре стороны света по краям стола. Запад — ветер, птичье перо, Север — горсть земли, Восток — вода в малой чашке и Юг — огонь, пригоршня углей.
Морэндис закрыла глаза и бросила фишки в центр стола.
Потом открыла глаза.
Ничего не изменилось.
Золото и меч — к Западу и ветру упали перевернутыми. Лодка странствий канула в чашку с водой, говоря о том, что странствия эти будут вести по покинутым землям Эндорэ. Возле знака Востока лежал и драгоценный камень, означая не то проклятие, не то какие-то волшебные вещи.
Свиток, трава, сеть, горн и плуг нашлись в горстке углей, упав чистой стороной вверх, что означало — уничтожение.
А сам белый камень вовсе вылетел из пространства гадания, укатившись за обозначавшую Север горстку земли.
— Маешься? — скрипнуло из-за спины.
Женщина вздрогнула, оборачиваясь.
— Дедушка Дагмор! Ты меня напугал.
— Внимательней надо быть, — старик ухмыльнулся, показывая молодые острые зубы. — Так что?
— Не выходит, — Морэндис вздохнула. — Все словно рассыпается… и каждый раз одно и то же! Словно судьба…
— Предопределена?
Ведьма вздрогнула. Были вещи, о которых не следовало говорить вслух.
Старик вновь усмехнулся и сел к столу.
— Рассказывай, что тут видишь, — велел он.
— Странное, — ведьма пожала плечами. — Странное и страшное. Голос дара говорит мне, что это — дурные знамения, но их смысла я понять не могу. Мне не хватает силы.
— Да и не только силы. Убери-ка ты это барахло.
Морэндис послушно собрала гадальные фишки, с трепетом ожидая: неужто, мастер решил явить свое мастерство ради новорожденной байстрючки рыбачки и бродяги?
— Верно, — в центр стола опустился малый кожаный мешочек. — Что кровь! Она дает лишь шанс, возможность. Порой служит ключом. Да только в нашем роду давным-давно все друг другу родня, я сам нашему государю — семиюродный плетень, семьи наши роднились в древние времена Великого Похода. Откопай корень любого рыбака — и найдешь, что еще до Беора предок его гулял с дочкой какого-нибудь князя… а теперь гляди внимательно, — узловатый палец указал на белый камешек. — Мать тебя этому не учила, ибо не влекли тебя тайны судеб, да и талант твой в другом. Эй, госпожа нолдэ! — внезапно крикнул старик. — Хватит под окном прятаться, заходи.
За раскрытыми ставнями рассмеялись, и вдоль окна мелькнул легкий силуэт поднявшейся с земли эльфийки.
— Вы позволите мне смотреть?
— Отчего же нет? — старик махнул рукой. — Иди к столу, небось, дырку не проглядишь. Но все вопросы — после.
Морэндис невольно улыбнулась, видя жадное любопытство в глазах наставницы. А предводитель Круга, между тем, пошарив в кожаном мешочке, выудил оттуда черный камень, с одной стороны надколотый, а с другой — как будто оплавленный.
Эльфийка вздрогнула.
— Это же…
— Да. Камешек из стены Ангбанда, — Дагмор установил камень в центр стола. — Знайте, красавицы, искусство ведовства состоит в том, чтобы помнить: будущее таится в прошлом. Оно, как зерно в земле, из прошлого вырастает, и если ты пытаешься увидеть будущее, опираясь на настоящее, и получаешь такую вот ересь… значит, что надо сделать?
— Узнать прошлое, — еле слышно шепнула нолдэ, завороженно глядя на черный осколок страшной памяти, лежащий на светлых досках стола.
— Верно!
— Но почему… это… — под строгим взглядом выцветших глаз эльфийка умолкла.
— В гадании всегда есть подсказка, даже если оно кривое, — старик указал на горсть деревянных фишек, которые Морэндис по-прежнему держала в руках. — Что у тебя выходило до этого? Меч и золото пришли с Запада, знаки мирных ремесел упали в угли, странствие и сокровище легли к Востоку, а сердце гадания ушло на Север. Значит…
Побледневшая, как мука, нолдэ отступила к стене и осела на лавку.
— Не бойся, красавица, — ласково сказал гадальщик. — Ни его, ни его сына в ближайшие пару тысяч лет тут не предвидится, крепко мы им вломили. Первый заперт надежно, второй еще долго не высунется. Тут же, если верно я понял, дело совсем в другом…
Ведун перевернул кожаный мешочек, встряхнул, и на стол градом посыпались костяные фишки.
Дробный стук вскоре стих; настала тишина. Две женщины внимательно смотрели на старика, замершего, вглядываясь в картины былого и грядущего, туда, куда тянулись нити Вайрэ…
— Да. — Сказал он, наконец. — Я верно угадал.
— О чем ты, мастер?
— О том, что ты, внучка, большую обузу себе на шею повесила.
Старик бросил мешочек из-под фишек на лавку, подошел к окну. Дом, где он остановился, принадлежал кому-то из его родичей-беорингов — а они, даже прибыв в безопасную благословенную Эленну, строили дома, словно маленькие крепости — за крепкими заборами, с тесными двориками, с узкими, извилистыми ходами между построек…
— Ты знаешь, девочка, что порой, раз или два в поколение, рождаются у нас странные дети, — заговорил Дагмор. — Не то, чтоб безумные или недоумки какие, а словно бы не наши они. Словно бы в своей семье чужаки. Не сразу такое является, а с возрастом — лет в десять-пятнадцать, порой и позже, но редко. Из дома они обычно бегут, а даже если и остаются, долго не живут. Обычаев наших знать не хотят, живут, как бабочки, толкуют о странном, а о чем — и объяснить-то не могут. Прикрикнуть на них — что ударить, а ударить — что ранить. Словно иней на ветке — дунь на него, и осыплется. Давным-давно наши мудрые, разобравшись в их словах, рассудили, что они — из слуг Моргота, которого тогда звали Неназываемым. Сперва считали подменышами, потом — темными духами, что воплощаются в человеческих телах. Гораздо позже мы приоткрыли тайну с помощью Берена, узнавшего кое-что от государя Финрода… вижу, госпожа, ты догадываешься, о ком речь?
Айвиэль дрогнула, тихо вздохнула.
— Я догадываюсь… но это безумная мысль. Как такое возможно?
— Неизвестно, — ведун вернулся к столу. — Да и не интересно никому… смотрите, — он указал на несколько фишек, окруживших черный камень. — Клятва, судьба, любовь и память — обычно их берут, гадая на взрослых, дети от всего этого чисты, но тут у нас ребеночек непростой… кстати, вы ее уже как-то назвали?
— Нет, дедушка. Я хотела сперва погадать…