И немного макияжа ей бы не помешало, глаза-то у неё, конечно, что надо, большие и нереально голубые, но я лишь вблизи разглядел, что у неё имелись и брови, и ресницы, причём ресницы очень длинные и довольно пушистые, только белёсые. Я, вообще-то, не любитель шибко размалёванных, но когда природа так поскупилась, не грех и малость приукрасить фейс. Ну и, конечно, сменила бы свой балахонистый свитер на что-нибудь поизящнее. А ещё, когда она улыбалась, у неё на щеках появлялись круглые ямочки – кому как, а мне всегда нравились подобные фишки.
Хоть это было и не свидание, даже абсолютно не свидание, мы всё равно непроизвольно разделились на пары, тем более играли двое на двое. Я «выбрал» для себя Дубинину, потому что Сагидзе – вообще не вариант. Она толстая, а я не из числа любителей пышных форм, но это ещё полбеды. Главное, с ней тоска и напряг. Даже выдув поллитра пива, она не стала ни на грамм разговорчивее. Самое большее – шепталась с Алёнкой. Но зато она мигом сообразила, как играть, и, несмотря на неуклюжесть, раз за разом выбивала страйки. Била она мощно и точно. Зато у Алёнки что ни удар, то гаттербол, в лучшем случае – сплит.
Я умотался ей показывать, объяснять, ставить, как надо, – она только хохотала, сверкая ямочками, и в очередной раз забрасывала шар в гаттер. Потом я рукой махнул. Злиться на неё было бессмысленно, хотя по жизни я не терплю поражений, просто она каким-то образом умудрилась заразить меня своей весёлой дурашливостью. Мы обсмеивали всё и вся, хохотали над каждой мелочью, как будто веселящего газа нюхнули.
В итоге наши противники – серьёзные молчуны Макс и Сагидзе – по счёту нас обскакали.
– Чигидзе вырвались вперёд и заслуженно получают звание победителей сезона осень две тысячи двенадцать!
– Почему Чигидзе?
– Ну как? Союз Чибиса и Сагидзе, – двинул я очередную глупость.
В этот вечер меня как прорвало молоть всякую чушь, но Алёнка хохотала над каждым словом.
Домой расходились тоже парами. Мне не хотелось кружить по улицам вместе с толстой Сагидзе, поэтому сбагрил её на Макса, а сам вызвался проводить Дубинину. Темно как-никак. Правда, жила она далековато, на бульваре Постышева, почти у самой Ангары.
Сагидзе буркнула, что сама дойдёт, без Макса (тут я её понимаю, потому что большой вопрос, кто из них кого стал бы защищать в случае надобности), а Алёнка без разговоров ухватила меня за локоть. И правильно, чего ломаться-то?
На улице противно моросило, ветер пробирал до самых костей. Но она лишь восклицала, шумно вдыхая носом:
– Ах! Как чудно пахнет свежестью!
Я тоже вдохнул полной грудью и подумал, что и в самом деле воздух пахнет очень вкусно. А ведь я всегда замечал только сырость, лужи и слякоть.
Её смешливое настроение стало чуть спокойнее, но она всё равно шла и пританцовывала, загребая носком сапожка прелые листья.
– Сегодня замечательный вечер! Спасибо тебе огромадное!
– Да ладно, что такого, – от её восторга я даже малость смутился.
– Не скромничай! Я особенно за Нину радуюсь. Знаешь, как ей тяжело живётся! Отца у них нет. Мать торгует на рынке, а Нина с младшими сидит. У неё четыре маленьких братика…
Слушать о тяготах жизни семьи Сагидзе мне не хотелось, но из вежливости я поинтересовался:
– А что она такая молчаливая? Она вообще вслух разговаривает?
– Ну да, – хохотнула Алёнка, а потом на полном серьёзе выдала: – Это она просто тебя стесняется. Ты же красивый.
Я не застенчивый, но тут не нашёлся что ответить. Да и сказала она так запросто, будто это обычное дело – отвешивать комплименты парням, которых и знаешь-то всего ничего.
Красивым меня раньше никто не называл, в глаза, по крайней мере. Инга в лучшие наши моменты говорила: «Ты у меня такой классный!» Мама называла видным. А так – больше никто. Да и без разницы, я не девушка, чтобы комплименты собирать, но совру, если скажу, что мне не было приятно это неожиданное откровение.
– Знаешь, когда ты только появился в нашем классе, я сразу подумала – ну вот, ещё один мажор. Да, да, я думала, что ты – из этих и задавака к тому же. Считаешь себя пупом земли, на других плюёшь. Ну, типа нашего Мальцева. В общем, сплошное самомнение на пустом месте. Ну, если честно… есть в тебе что-то такое… И это поначалу отталкивает. Поэтому я удивилась, что ты стал с Чибисом общаться. А теперь ещё и нас с Ниной позвал… И такой праздник нам устроил! Ты, оказывается, наш человек.
Вся приятность от «красивого» мгновенно улетучилась. Вот вам и здрасьте! Сначала задавака и мажор! На других плюю! А под занавес вообще «радость» – я, оказывается, такой же лошок, как Макс, или ещё хуже – как Сагидзе. Второй сорт. Да уж… Дубинина наверняка думала, что осчастливила меня, причислив к «своим людям». И ведь она действительно говорила то, что думала. Мне захотелось ужалить её, но не в лоб, не чтобы поругаться. Я ведь и не думал показывать, что меня задели её слова. Просто хотелось отплатить той же монетой – под соусом дружеского откровения сказать что-нибудь этакое, горько-правдивое. Чтобы обидеть девчонку, самое верное – пройтись по её внешности. И в случае с Дубининой было где, но в последний момент я осёкся. Подумалось, что это будет чересчур зло, а может, даже низко. Нашёл другое уязвимое место: