— Мало ли что!
— Вы бы хоть предупредили!..
— Ещё чего! Нашли дурака!
Так начинается игра без правил.
С человеком, лишившим себя личной чести, невозможно ни договориться, ни условиться. Его невозможно даже пристыдить. Все эти понятия — стыд, совесть, тем более благородство — его не касаются. Понятие доброй воли ему ни к чему. Такой человек несёт в коллектив единственное, что ему близко, — насилие. И, понимая, что это палка о двух концах, он озабочен тем, чтобы, пользуясь этой палкой, быть самому безнаказанным и неуязвимым…
А коллектив?
«Всякий злак на пользу человекам» — сказано в одной старой книге. Увы, эту мысль следует рассматривать не только как совет поварам. Всякие злаки растут на ниве времени. И пшеницы, и овсюги, и добрые травы, и сорняки. И всякие человеки кормятся ими. И всякие человеки используют их для своего морального пропитания.
Я смотрю на большой спелый початок кукурузы, в котором все зёрна с первого взгляда выглядят крепкими, как лошадиные зубы. А тем не менее среди них попадаются зёрна, которые росли явно за счёт соседей, и можно даже увидеть, как они выковыривали соседей своими плечами. И всё это они делали внутри початка с тем большим успехом, чем больше им удавалось прикрыться большими коллективными листьями и большой коллективной формулой:
«Мы не можем разбазаривать свои драгоценные организмы, поскольку они принадлежат не нам, а обществу. Мы не индивидуалисты какие-нибудь. Мы себе не принадлежим!»
Всякие человеки прикрывались этими листьями. Потому что бессовестному человеку трудно найти что-нибудь более подходящее для укрепления собственной неуязвимости, чем действия якобы от имени коллектива.
И всякие человеки придерживались необычайно выгодной для себя отговорки:
— Коллективная честь — самое главное!
Неужели?
— Все мои достижения прошу отнести на счёт коллектива, который меня воспитал.
Правильно. Все аплодируют.
— Все мои безобразия прошу отнести на счёт коллектива, который меня воспитал.
Неправильно. Все обижаются.
Почему? А нипочему. Просто так.
То, видите ли, коллектив, а то — смешно сказать — единичная фигура…
Нет, друзья мои, личную честь ещё никакой коллектив никому не заменял. Личная честь — либо есть, либо нету. И вот когда её нету, тогда всё на свете, в том числе и коллектив, используется в личных целях для безнаказанности, для неуязвимости, для своих повседневных подножек.
Личная честь — это только личная честь и — увы! — больше ничего. И коллективная честь ещё никому её не заменяла. Разве человек бывает сытым, если кто-нибудь за него пообедает?
— Сравнили! То честь, а то обед! Без обеда никак нельзя!
— А без чести?
— Без чести! Как вам сказать?! Обходятся — кому удаётся…
А надо, чтоб не удавалось.
Поднимите шпагу!.. С безоружным не дерусь.
Было бы смешно, если бы в беге на стометровку один из бегунов получал бы пару секунд форы. Было бы несправедливо, если бы один боксёр вдвое превосходил бы весом другого. Было бы нечестно, если бы судья насчитывал одной из команд голы через раз.
Но ведь в жизни тоже имеются свои стометровки, ринги и судьи…
Надо обладать высоким сознанием, когда вступаешь на ринг, потому что иначе это не игра, а хорошо обеспеченная расправа.
— Слушай, — неожиданно говорит Тикк, — я прочту тебе стихи под названием «Баллада о правилах движения».
— Это прекрасно. Прочтёшь их, когда я буду свободен.
— Нет! Слушай. Они имеют прямое отношение к тому, о чём ты пишешь.
И, отставив ногу, Тикк стал читать: