Неторопливо переставляя тоненькие ножки-прутики, Шана вышла из каморки к узкой кривой лестнице, я двинулась за ней. По ступенькам она не шагала, а прыгала, и я беспокоилась, что при неудачном прыжке ее ножки могут сломаться — такими они казались хрупкими. Впрочем, за свою безопасность я тоже волновалась — уж больно скрипучей и шаткой была лестница, а перила качались, как паруса у лодки.
Мы наконец поднялись и оказались в темном тесном коридоре, где пахло затхлыми бумагами, сыростью и кислой капустой. Снаружи дом-развалюха казался небольшим, и я удивилась, что здесь довольно много комнат — по обеим сторонам я увидела плотно закрытые номера. Шана уверенно провела меня мимо ряда дверей — когда-то крашеных, но теперь одинаково облезших. На каждой двери черной краской была криво нарисована цифра. Только одна дверь обошлась без нее — прямо по центру красовалась надпись: «Это кабинет!!» Видно, Альда привыкла не только громко кричать и говорить, но даже писать.
Шана стянула варежку со своей ручки-веточки, и я удивилась, увидев, что в рукавице умещается внушительная связка ключей. Погремев ею, Шана ловко выудила нужный ключ, вставила в скважину — и дверь послушно отворилась.
— Умывальня для всех едина, по коридору прямо, — буркнула Шана, кинув мне небольшой поцарапанный ключ. Посоветовала: "На ночь закрывайтесь" — и ушла, топая непомерно большими красными сапогами.
Я вошла в кабинет, оклеенный голубыми обоями в мелкий белый цветочек, — и только сейчас поняла, как жутко, как чудовищно я устала. Все пережитое навалилось на меня громадной плитой, сердце сдавила привычная боль от потери, обиды, разлуки. Мне даже осматривать комнату не хотелось — кабинет как кабинет: в углу старый стол с подсвечником, высокое кресло, камин без огня, бесчисленные полки с книгами. Где же тот прекрасный диван, который так нахваливала Альда? А вот он, довольно широкий, с растрескавшейся кожей, плоской деревянной спинкой. И что в нем такого прекрасного? На одну ночь переночевать сойдет. Надо только сказать, чтобы не забыли принести постель.
Опустившись на «прекрасный диван», я закрыла лицо руками и разрыдалась. Не так я представляла встречу в Сапфировой стране — думала, что меня в первый же день прилично устроят. Какая же я все-таки мямля — растерялась и не стала настаивать на том, что мне полагается! А ведь я приглашена от имени самой королевы…
Да ладно — встреча! Что ждет меня впереди? Что это за опасности, которыми пугает Альда? И главное — правильно ли я сделала, что уехала за тридевять земель от того, кто когда-то надел мне кольцо? «А кто тебя заставлял куда-то уезжать?! Ты сама все придумала! Ты сама все разрушила! Ты всегда, всегда сама во всем виновата!» Голос Мариса зазвенел в моих ушах.
А я ведь когда-то так любила его, так верила… И чем же все завершилось?!
— Простите, что вторгаюсь, дверь была открыта… — приятный мужской голос заставил меня оторвать ладони от уставшего, бледного, заплаканного лица. — Позволите войти?
На пороге стоял высокий, подтянутый молодой человек с волнистыми каштановыми волосами. Я сразу его узнала — в блестящей поверхности Альдиного медного таза я увидела именно его.
Глава 5. Вы поедете в столицу?
— Здравствуйте, — неловко пробормотала я, кинув быстрый взгляд на молодого человека. На вид он был моим ровесником или чуть постарше — лет двадцать пять, не больше. Незнакомец выглядел прекрасно, свежо и одет был с иголочки. Небесного цвета мундир, украшенный серебряным шитьем, отлично гармонировал с ярко-голубыми глазами. Волосы были темными, густыми, а лицо казалось очень светлым, с едва заметным румянцем.
«Красивый, как Марис, только у того глаза серые и ростом пониже…» — снова некстати вспомнила я бывшего мужа. Да что же такое? Когда он, в конце концов, исчезнет из моих мыслей? Я улетела от него за тысячи миль, а он все равно меня не отпускает!
Я подумала, что на фоне нежданного гостя кажусь неопрятной замухрышкой. Летнее пальто помялось в долгой дороге. Шляпка, пока я плакала, упала на спинку дивана, волосы спутались, прическа стала приплюснутой и некрасивой. Лицо опухло от слез и покрылось рваными розовыми пятнами (когда плачу, со мной всегда такое происходит). Угольно-черная тушь, которой я перед дорогой тронула светлые ресницы, потекла и оставила на щеках ужасные серые разводы. Хорошо живется ярким брюнеткам, им вообще можно не пользоваться такими уловками красоты, как тушь, карандаш или помада! Но если я не подведу глаза, их просто не будет видно…
— Позволите войти? — поинтересовался незнакомец, и я машинально кивнула. Он шагнул в кабинет, присел за стол — так уверенно, будто каждый день здесь бывает.