Форс изумленно уставился на меня.
— Так вы все-таки вспомнили?
— Черт побери, — сказал я, — конечно! Когда мой отец разбился в Хеллерах, отряд Следопытов нашел меня полумертвого, и я жил с ними, пока мне не стукнуло пятнадцать. Тогда их старейшина решил, что я слишком уж человек для них и они вывели меня через ущелье Чертовой Лестницы — решили, что мое место здесь. Да, несомненно, все это возвращается. Я провел пять лет в приюте для сирот космонавтов прежде, чем стал проводником — водил туристов с Терры на охоту и так далее. Я любил бывать возле гор, я…
Я остановился. Форс в упор глядел на меня.
— Может быть присядете на минуту и просто помолчите?… — начал говорить он. — Как вы думаете, вам подойдет эта работа?
Я неохотно сел.
— Она будет трудна, — сказал я подумав. — Люди Неба — так называют себя сами Следопыты — не любят посторонних, но их можно уговорить. Самое трудное — добраться туда. На самолете или вертолете не перебраться через Хеллеры — помешают жестокие ветры, а земля Следопытов — внутри. Мы пойдем пешком всю дорогу, начиная с Карфона. Мне нужны будут профессиональные альпинисты-горцы.
— Тогда вы не будете возражать против Элисона?
— Черт, перестаньте оскорблять меня! — Я обнаружил, что снова на ногах и беспокойно меряю шагами помещение.
— Что же такое личность, в самом деле? — Форс только взглянул и подумал вслух. — Маска чувств, налагающаяся на тело и интеллект. Переменись точка зрения: изменились эмоции и желания, и даже с тем самым телом и тем же самым прошлым жизненным опытом — вы стали новым человеком.
Я развернулся на каблуках. Первое ужасное подозрение, такое же нелепое, как и предыдущее, овладело мной.
Форс коснулся кнопки и на экране появилось неподвижное лицо Джея Элисона. Потом он вложил в мою руку зеркало и сказал:
— Джей Элисон, посмотрите на себя!
Я взглянул.
— Нет! — вырвалось у меня. И снова — Нет! Нет!!
Форс не спорил. Он указал на экран, похожим на обрубок, пальцем.
— Посмотрите, — он сопровождал свои действия и слова движением пальца. — Высокий лоб, конфигурация скул. Ваши брови и рот выглядят не так, потому что выражение лица несколько отличается. Но костная структура — нос, подбородок…
Я издал горлом странный звук и швырнул зеркало на пол. Форс схватил меня за плечо.
— Успокойся, парень!
Я совладел с голосом. Он звучал совсем не так, как у Элисона.
— Выходит, я — Джей? Джей Элисон с амнезией?
— Не совсем, — Форс вытер лоб белоснежным рукавом и тот стал влажным от пота. — Боже, нет. Вы совсем не тот Джей Элисон, каким я его знал, — он глубоко вздохнул. — И вообще сядьте. Кто бы вы ни были — сядьте.
Я сел, осторожно, неуверенно.
— А человек, по имени Джей… Учитывая, различные свойственные определенному темпераменту отклонения — я бы сказал так: человек по имени «Джей Элисон» только начинает «быть». До этого он просто отказывался «быть». В пределах своего подсознания он понастроил барьеров против целой кучи воспоминаний и порог, действующий на подсознание…
— Док! Я не силен в терминологии…
Форс изучающе взглянул на меня.
— Вы вспомнили язык Следопытов. Я думаю, что личность Элисона подавляла вас и таким образом ваша — была в нем.
— Одну минуту док, я ничего не знаю ни о фракциях крови, ни об эпидемиях. Моя половина не изучала медицину…
Я поднял зеркало и стал задумчиво рассматривать свое лицо. Впалые щеки, высокий лоб, сурово нахмуренный и темные волосы (которые Джей Элисон гладко зачесывал вниз) сейчас были сильно взъерошены. Я не мог спокойно думать, что вижу что-то похожее на доктора. В наших волосах не было ничего общего. Его голос был более чем высок. Мой же, насколько я мог судить, был на целую октаву ниже и более звучен. Тем не менее: оба голоса исходили от одних голосовых связок, если только все, что рассказал Форс не было грубой и мрачной шуткой.
— Я что, действительно занимаюсь медициной? В ряду вещей, о которых я когда либо думал — медицина всегда занимала последнее место. Я понимаю, это настоящая профессия. Но по-моему, я никогда не обладал достаточным интеллектом для нее.
— Вы, или вернее Джей Элисон — специалист по дарковерской паразитологии и вдобавок, очень толковый и знающий хирург.
Форс сидел, подперев подбородок руками и внимательно меня разглядывал. Он хотел нахмуриться, но передумал и сказал: