— О, да, я в это верю, Кулл, потому что верю, что виной всему ограниченность наших крохотных жизней. Мы видим лишь мельчайшую толику того, что следовало бы увидеть. Мы способны испытывать, изучать и познавать лишь досадную малую часть великого Целого, и все же в большинстве своем люди убеждены, что знают все на свете.
— Возможно, так оно и есть. Возможно, они и впрямь знают то, что следует знать, — предположил Кулл.
— Нет, ты не прав. Мы способны лишь воспринимать то, что случается лично с нами и судить о вещах, с которыми сталкиваемся напрямую. Ты когда-нибудь наблюдал за лягушками, атлант? Если положить лягушку на землю и хлопнуть рядом по земле рукой, то лягушка подпрыгнет. Это от удивления. И если ты стукнешь по земле второй раз, и третий, и четвертый, всякий раз лягушка будет удивляться в точности так же, как и в самый первый. У нее не появляется никакого опыта, она не может представить, что удары способны следовать один за другим.
— Стало быть, люди должны накапливать опыт? Ожидать нового удара?
— Возможно, так. А, возможно, и нет. Что, если ты будешь ожидать удара, а услышишь вместо этого музыку? Если ты ждешь удара, то и музыку воспримешь всего лишь как новый удар. И чья в том вина? Если ты вырос в окружении врагов, то будешь всех вокруг воспринимать как своих противников. Если ты использовал нож лишь для убийств, то как научить тебя резать им хлеб… или вырезать прекрасные произведения искусства из дерева?
— Но люди все же не лягушки.
— Совершенно верно, совершенно верно, — заверил собеседника Соран, — Но в таком случае зачем же заранее готовить себя к чему-то, что может никогда не произойти. Зачем гадать и строить предположения? Зачем пытаться заглянуть за доступный нам горизонт?
— Все это очень любопытно, — отозвался Кулл, которого на самом деле этот слишком уж ученый разговор начал порядком утомлять. — Но я не вижу в твоих словах особого смысла. Какое отношение все это имеет к Уриму? Я что, должен гадать, не является ли он чем-то иным, нежели выглядит? Какое отношение это имеет к тебе, ко мне или к осаде, которую Теринас ведет против логова колдунов Алого Солнца?
— Так значит, для тебя, атлант, все на свете должно иметь практическую ценность?
— А почему бы и нет?
— Ну, разумеется, тебе это известно не хуже, чем мне. Наш разум практичен. Даже наши мечты и грезы бывают обоснованы… Они должны быть таковыми, должны корениться в земле, иначе мы просто не станем удерживать их. Эти мечтания ведут нас к великим целям и свершениям. А ты, я так понимаю, спрашиваешь, какое отношение мои доводы имеют к реальной жизни? К тому, с чем мы столкнулись здесь? Тогда послушай меня внимательно. Все, к чему стремится Теринас, это предвидеть, предусмотреть и, возможно, предотвратить новый удар. В этих краях повсюду в самом воздухе ощущается затаенный страх. А разве ты и сам, атлант, не чувствуешь, что совсем рядом с нами гигантская рука, которая вот-вот ударит о землю?
Рассуждения Сорана прервало какое-то столпотворение на крепостных стенах. Солдаты размахивали руками и оживленно перекликались. Несколько человек поспешно спустились по лестнице и бросились через площадь по направлению к жилищу Теринаса. Люди на площади: наемники, женщины и дети, — вмиг прекратили все разговоры, отставили миски и кружки, не сводя взглядов с дозорных на стенах. Некоторые из них жестами что-то пытались объяснить находящимся внизу.
Кулл поднялся с места.
— Наемники приближаются, — произнес он вслух.
Соран также поднялся, исподволь наблюдая за атлантом, который, вмиг позабыв их недавний разговор, позабросил всякую философию и досужие рассуждения ради непосредственных нужд этого мгновения и устремился разузнать, что происходит.
Со временем Кулл вспомнит слова Сорана и будет долго размышлять над ними, крутить их в голове, пытаясь проникнуть в скрытый смысл. Но сейчас… сейчас он был еще слишком молод.
— Кто они такие? — спросил атлант у солдата, стоявшего у подножия стены.
— Северяне, — отозвался тот. — Пока мы больше ничего не можем сказать. Они будут здесь через час.
— И много их?
— Я бы сказал, вполне достаточно, чтобы на славу укрепить наше войско, если только Теринас согласится их принять.
— Лето уже на исходе, — напомнил наемнику Кулл. — Им понадобится крыша над головой и еда на зиму.
— Верно, верно. И к тому же они могут оказаться такими глупцами, что попытаются напасть на нас… Не сейчас, но зайдя с другой стороны. Тогда нам придется отражать их атаки, одновременно поддерживая осаду.
Почему-то эта мысль заставила Кулла воспрянуть духом, — он и сам не мог понять, почему мысль об убийстве, о сражениях и пролитой крови внезапно вызвала в нем такое почти звериное возбуждение. Сражаться… Сеять смерть… Он вовремя заставил себя успокоиться, вспомнил о безумной настойчивости Теринаса и ему показалось, что он вот-вот поймет нечто очень важное, имеющее отношение ко всему происходящему здесь, в этой обезумевшей степи…
— Наемники? — поинтересовался Соран, который пересек площадь и подошел ближе к ним.
Кулл вздрогнул от неожиданности, но все же ответил:
— Да, будут здесь через час.
Соран прервал его размышления, и мимолетное ощущение ускользнуло. Рано или поздно атлант также вернется к этому, как и к словам, высказанным самим Сораном, но это случится не сейчас. Не сейчас…
Теперь же им оставалось лишь в напряжении ждать появления отряда наемников у ворот поселения.
Вождя наемников звали Остором. Это был смуглый гигант с темно-русыми волосами в тяжелой кольчуге, с таким количеством кинжалов и прочего вооружения, что этого хватило бы на трех бойцов; лицо его было изуродовано шрамами прошлых сражений.
Теринас, давно знакомый с этим наемником, вмиг приказал открыть ворота и впустил внутрь Остора с дюжиной его приспешников. Затем Теринас с Остором удалились в дом, дабы обсудить условия их возможного соглашения относительно найма всего отряда, а спутники Остора рассыпались по площади, привлекая к себе внимание всех собравшихся там.
Большинство среди них, как заметил Кулл, составляли пикты, и это вмиг насторожило его. Обычно эти островитяне, испокон веков враждовавшие с атлантами, никогда не забирались так далеко от родных мест. Впрочем, он тут же припомнил, что, кажется, слышал об этом отряде, который порой именовали Диким Отрядом. Куллу никогда не доводилось воевать с ними вместе или даже иметь их в противниках, но он был наслышан о звериной жестокости, с которой сражались эти дикари.
Сейчас, пока Теринас вел переговоры с вождем наемников, прочие пикты расхаживали повсюду с таким видом, словно они были истинными хозяевами этого города. Тут и там они вскорости принялись задирать хорошеньких женщин, сопровождая слова и похабные шутки грубыми жестами. Поначалу они еще опасались солдат на площади, но заметив, что жители селения не осмеливаются им противостоять, стали вести себя еще более дерзко, осыпая всех вокруг ругательствами, как делают всегда дикари, не привычные к иному обществу, кроме своего собственного, дабы самоутвердиться и почувствовать себя увереннее.
Стоя поодаль, Кулл молча наблюдал за происходящим, за тем, как пикты пытаются внушить страх всем вокруг. Столкновение было неминуемым, — как только эти ублюдки опознают в нем атланта… А Кулл был слишком заметным представителем своего племени, чтобы это могло остаться незамеченным. Он мог бы уйти прочь, но сейчас вся душа его жаждала жаркой схватки, алкала кровопролития, и ему совсем не хотелось бежать с поля боя еще до начала сражения.
Ощутив на себе подозрительный взгляд одного из пиктов, Кулл горделиво расправил плечи, готовясь к неизбежному.
Дикарь тем временем толкнул локтем в бок своего спутника, слишком уж занятого тем, что пытался прижать к ограде колодца хорошенькую селянку, которая испуганно пыталась отбиваться от этого натиска. Пикты взволнованно принялись переговариваться, то и дело косясь в сторону Кулла. По счастью, девушка воспользовалась этим, чтобы ускользнуть. Дикари, тем временем, развязной походкой направились в сторону атланта.