— Мантис! Во имя всех богов…
— Ты убил моего отца, негодяй! Ты убил моего отца!
Вскинув меч, он бросился вперед и накинулся на атланта, делая широкий, смертоносный замах.
Глава 7
Договор
Кулл отскочил в сторону, едва избежав смертоносного удара клинка Мантиса. Он зацепился за стол, гневно взревел, когда острие меча слегка зацепило его, и бросился в сторону. Коленями он ударился об пол и перекатился по каменным плитам; клинок Мантиса с треском рассек деревянную столешницу. Уворачиваясь от очередной атаки обозленного юного колдуна, он все же сумел и сам обнажить клинок.
Внутренний голос велел атланту пригнуться, несмотря на то, что первым его желанием было выпрямиться во весь рост. Он вновь откатился в сторону, и лезвие меча Мантиса пропело смертоносную песнь буквально на волосок от его горла. — Хотат тебя побери! — взревел Кулл, у которого первоначальное изумление сменилось яростью. Завидев сквозь голубоватый туман очертания фигуры впереди и тень опускающейся руки с мечом, атлант выставил перед собой клинок. Лезвия столкнулись с такой силой, что даже рука у воина онемела на несколько мгновений. Мантис отскочил назад, и этих секунд Куллу хватило, чтобы подняться на ноги и встать лицом к лицу с нападавшим. Туман понемногу рассеивался, и видимость сделалась более отчетливой.
— Будь ты неладен, Мантис, — прорычал атлант. — Что на тебя нашло, во имя всех богов?
— Ты убил моего отца! — прошипел тот.
— Как я мог сделать это?! — Кулл острием клинка указал на старца в белом одеянии, который с трудом поднимался на четвереньки и отчаянно тряс головой, силясь прийти в себя после всего пережитого. Вокруг повсюду валялись осколки хрустальной сферы. — Все это время я был здесь, пытался освободить этого человека из какой-то колдовской ловушки. Почему ты решил, что я мог…
— Мой отец мертв! — взвыл Мантис. — Всю жизнь я мечтал увидеться с ним, и в тот самый миг, когда это, наконец, свершилось, ты убил его! — С новым истошным воплем он опять принялся размахивать мечом и перешел в нападение.
От изумления и отвращения Кулл невольно выругался, но безошибочные рефлексы воина спасли его и на этот раз: его клинок встретил меч Мантиса с лязгом и снопом искр. Они сошлись в поединке, то нападая, то отступая поочередно. Кулл делал выпады и переходил в оборону, а затем опять атаковал, — Мантис был умелым фехтовальщиком и проявил свое мастерство во многих схватках, но Кулл точно знал, что преимущество на его стороне.
Старик на полу застонал, но ни один из бойцов не обратил на него внимания.
— Мантис, у меня и в мыслях не было…
— Он умер, слышишь, ты, ублюдок!
— Я не стану убивать тебя. Мантис, сдавайся!
— Мой отец мертв! — вновь прорычал тот в перерыве между двумя столкновениями клинков.
— Проклятье, он ведь был колдуном! Хватит этих глупостей и объясни мне…
Но слепая ярость по-прежнему владела Мантисом, заставляя его наступать. Раз за разом меч его устремлялся вперед, подобно змее, и Кулл был удивлен ловкостью и сноровкой юноши. И все же, улучив момент, он умело парировал очередной удар, в который раз отводя клинок Мантиса.
Эта ссора была столь нелепой, что Кулл ощущал нарастающий гнев. Он был полон решимости прекратить эту глупость как можно скорее. Не спеша, атлант перешел в нападение, сделал шаг вперед, затем еще один, и еще, всякий раз нанося удары мечом, которые Мантис успевал отбить, в свою очередь, атакуя, но юноша допускал все больше ошибок, отступал, впадал в ярость из-за каждой неудачи. Похоже, он уже не вполне владел собой и лишь бессмысленная зло-ба вела его вперед, заставляя желать причинить боль своему сопернику, — столь же сильную, как тот якобы причинил ему самому.
Но вот, наконец, Кулл отразил очередной выпад, и сам начал решающий замах… И удержал клинок.
В свою очередь и Мантис, уклонившись, перешел в атаку… И застыл, подобно Куллу, на полудвижении.
Старик на полу у постамента принялся кашлять и кряхтеть. Поединщики услышали его голос, хотя ни один из них даже не обернулся в ту сторону.
— Что?.. Что? — проскрипел старец, а затем внезапно в дрожащем голосе появилась новая сила: — Прекратите!
Однако, Кулл, оправившись от неожиданно объявшей его нерешительности, опять перешел в нападение.
Три ловких удара, — и вот он уже прижал Мантиса спиной к деревянному столу.
Ложный выпад, чтобы отвлечь противника…
Клинки скрестились, и меч Мантиса отлетел в сторону. Кулл бросился вперед.
— Прекратите, я сказал! Прекратите! — Они услышали, как старик неловко пытается встать на ноги.
Мантис, утратив равновесие, выгнулся спиной над столом; меч его оказался вне досягаемости, а Кулл уже нависал над юношей с клинком в руке.
И все же атлант вновь придержал оружие.
Задыхаясь, они уставились в глаза друг другу…
— Мантис!..
— Дай… дай мне подняться, Кулл.
— Если я позволю тебе сделать это, ты обещаешь…
— Моя злость… Все прошло…
Атлант недоверчиво посмотрел в глаза своему то ли другу, то ли смертельному врагу. Но сейчас во взоре Мантиса не было ничего, кроме искреннего раскаяния.
У них за спиной послышались шаги старца.
— Прекратите, прекратите! Отложите оружие, прошу вас!
Мантис покосился на старика, но Кулл не стал оборачиваться.
— Мантис? — спросил он негромко.
— Дай мне подняться, — хрипло ответил тот. — Мой гнев прошел. Прости меня, друг…
Кулл по-прежнему не до конца доверял ему, ибо знал, сколь ненадежны могут быть доведенные до предела человеческие страсти, — и все же он отвел клинок, поднял его и сделал шаг назад, по-прежнему продолжая пристально следить за Мантисом и готовый в любой миг вновь перейти в атаку.
Юноша распрямился, затем поднял оружие с пола, одновременно тыльной стороной ладони утирая с губ выступившую на них пену.
Он медленно поднял руку, удерживая меч. Кулл отступил, по-прежнему не вкладывая клинок в ножны.
Но Мантис лишь молча стоял перед ним, сломленный, потерпевший поражение, — казалось, куда больше его угнетает собственный взрыв страстей, нежели то, что атлант одержал над ним победу в поединке.
Юноша невысоко подбросил меч в воздух, поймал его за рукоять и вложил в ножны с громким лязгом.
— Ну вот и все, — заявил он, жадно глотая воздух.
Лишь тогда Кулл также убрал оружие и шагнул вперед; встав рядом с Мантисом, он обернулся к старику… Но по-прежнему боковым зрением продолжал наблюдать за своим недавним соперником.
— Прошу вас, — взмолился старик. — Не нужно больше жестокости! Этот человек лишь сделал то, о чем я его просил.
Он и впрямь был очень стар, но теперь, выбравшись из хрустальной ловушки, показался Куллу полным сил и какой-то внутренней энергии. На нем было белоснежное одеяние и коричневые кожаные сандалии; единственным украшением оказалось кольцо с зеленым самоцветом на среднем пальце правой руки. Голова его была совершенно лысой, но длинная белая борода и усы спускались на грудь. У него были серые проницательные глаза.
— Не ведаю, что привело вас сюда, — продолжил старик, — но вы прибыли как раз вовремя, чтобы спасти меня, и я благодарен вам обоим. Еще немного, и вы бы безнадежно опоздали, ибо, сдается мне, колдовство близилось к своему завершению.
— Колдовство? — переспросил Кулл. — Ради этого тебя и поместили в хрустальный шар?
Старец кивнул.
— Одрат пригласил меня сюда месяц назад. Мы с ним были давними знакомцами, и промеж нас имелись свои счеты, но он заявил, что нуждается в моей помощи. Я явился сюда с опаской и вооруженный всей своей магией, но со дня нашей последней встречи он обрел необычайную силу и быстро сумел одолеть меня и заключить в плен. Однако, прошу прощения… Мое имя — Сойан-Тан, я беглец с Востока.
— А меня зовут Кулл, я наемник.
— А твой спутник?
Мантис выступил вперед. Его голос дрожал от сдерживаемых эмоций.