Тазик не отыскался (отыщи тут — одна посудина на весь отряд, и еще из других одалживают). Слепухин накрутил шныря, чтобы отыскал и сразу под его шконку определил, а потом поспешил (но чтобы не слишком, не «на цырлах») в закуток Квадрата.
Квадрат кивнул Слепухину присаживаться на соседнюю шконку (проход тут между шконками пошире, и сидеть удобно — не колени в колени, еще и табуреточку приспособил Квадрат посередине). Подоспел шнырь и бережно поставил на табурет закипяченный чаплак.
— На пике стоят? — не глядя на шныря, Квардат засыпал лошпарь чая в чаплак, и не плиточного, а весовуху, да по-щедрому, с присыпком.
— Со всех сторон расставил, не нагрянут.
Шнырь выждал чуток других каких поручений и умотал.
— Закуривай, — Квадрат бросил рядом с чаплаком пачку вольных, с фильтром. — Чего там? — Квадрат неопределенно мотнул головой, но Слепухин понял, что «там» означает — «в каптерке».
— Книжку листают, у Проказы выдурили… Инструкции по работе с нами, чего можно, чего нельзя, — Слепухин неторопливо разминал сигарету, прицеливаясь, когда Квадрат закурит, и загадывал: подставит он свою зажигалку или нет. Подставил! теперь все путем будет!
— Ну и что там можно, а что — нельзя? — насмешничал Квадрат.
— А все нельзя, — в тон ему отозвался Слепухин. — Я краешком только глянул, там же инструкций этих — выше крыши… Вот зажигалка твоя, к примеру, совсем нельзя, даже и перечислена особо, ну а всего, чего нельзя, не упомнить. Спать до отбоя, не спать после отбоя — все нельзя…
— А что можно?
— А можно приветствовать начальство, только обязательно громко и внятно, ну и еще — можно добиваться права на труд, если тебя этого самого права лишают почему-то.
— Ладно, порожняк это. Тут такое дело есть… — Квадрат замолчал, выжидая, не поторопит ли Слепухин, не замельтешит ли, будто у Слепухина совсем уже мозги набекрень. — Слыхал, наверно? семейник мой вчистую откинулся.
— Угробили, волки, — (как же не услышать! вчера еще с подъемом выпорхнула эта новость из ШИЗО и мигом разнеслась по зоне, но вот ведь скотская жизнь — вчера только из человека всю кровь выпили, и не вспомнилось за весь день, потонуло в прошлом, куда и оглянуться некогда.) — Узналось что?
— Узналось… но это потом, а к тебе у меня такое дело: как ты смотришь, чтобы место его занять?
Вот такого поворота Слепухин даже в самых радужных прикидках не разглядывал. Не зря, значит, он так держал себя все время — особнячком, отдельно, хотя — ежу понято! — в семейке жить проще, особенно ежели с деловым: всегда легче раскрутиться и с ларьком, и с чаем, и с куревом, да и веселее. (Сразу услыхав на тюрьме это слово, Слепухин навоображал себе всяких извращений — теперь-то и вспомнить смешно.) Однако, семейника выбрать — это тебе не на воле семью соорудить — тут если на облегчения только клюнешь, если без ума, то вляпаться можно по уши. За семейника во всем с тебя равный спрос и, даже если расплюешься с ним, все равно, по нему и тебе цена. Не раз уже хотел Слепухин прибиться к кому-либо, но те, к кому хотел, не предлагали, а кто предлагал — с тем Слепухин поостерегся, и вот теперь мог с полным правом поздравить себя и погордиться собой.
— Шконку занять? — уточнил Слепухин, прихлопнув ладонью рядом с собой.
— И шконку тоже.
— Я, конечно, с удовольствием.
— Ну тогда устраивайся пошустрей.
Слепухин чуть было не сорвался с места, но утихомирил себя, подловив насмешливый взгляд Квадрата.
— Эй, — выглянул он в сквозной проход, — кто там поближе?! (не слишком нахраписто, но — твердо) — шныря кликните!
— Вроде готово, — Квадрат, сняв с чаплака крышку, принюхивался.
— Барахло мое — в матрац и сюда, — объяснял Слепухин шнырю, и после маленькой паузы, — будь добр… Постой, куда же ты? эту постель убери.
Квадрат снова прикрыл чаплак и лег, чтобы не мешать, а шнырь уже приволок весь слепухинский скарб.
— В тумбочке место есть?
— Найдется.
Слепухин быстро растолкал разную мелочевку по ящичкам громадной тумбочки, сделанной по заказу — шкаф какой-то, комод двухспальный; оправил одеяло и закурил, с трудом удерживая уползающие в радостную улыбку губы.