— Тебе бы, Савва, мужиков тренировать, как на психушку косить… сам не пробовал выскользнуть из этой крысиной ямы в благодать больничную? — поддел Квадрат.
— Есть, грех, — ухмыльнулся Савва, — попытался однажды.
— Так говорят, что там еще худший ад, хоть и с простынями белыми да с маслом-кефиром.
— Это, Максим, если кого решат и вправду психом сделать, мозги перекрутить — политическим или верующим. Тем и вправду не позавидуешь. Ну, а кто по уголовке косит и ни на дуновение коммунячьих глыб не трогает — тем, право слово, благодать: ешь, отдыхай, читай и аккуратненько старайся лекарства не глотать или проглоченные выводить — всех делов…
— Так что же экспертиза решила? — напомнил Квадрат.
— А мой психо-лекарь спрашивал-спрашивал меня, глаза у него коровьи да без зрачков, грустный такой еврейский нос со всегдашним шмыгом — он мне и говорит: «И так жить грустно, а тут наслушаешься вас — совсем выть хочется. Ну, — говорит, — вас к черту. Я веселых психов люблю». И отправил обратно ни с чем.
— А и правда, ну тебя к черту! — засмеялся Долото. — Я, оказывается, тоже веселых психов больше люблю.
Наверное, все присутствующие, как и Слепухин, поухмылялись так дружно отчасти и для того, чтобы ухмылочками этими заплести, затолкать какую-то липучую трясинную гадость, которую незаметно разгреб чуть ли не под самыми ногами дед Савва. И выворачивает же он откуда-то все это… ползает это все в нем где-то, крысы эти… ну, честное слово, гадость несусветная.
— Ну так ладно, — явно начал закруглять ночной разговор Квадрат, — Долото тут хорошо обрисовал, как это под беспределом бывает… толковать про это нечего — каждый свой случай, наверное, вприпрятке имеет, ну, а если не имеет — значит, зеленый еще… Я с Максимом согласен — бесполезняк под пресс лезть, и поэтому нечего рисковать тем, чем Павлуха уже нам пособил. Перештыри, Слепень, поутру с буграми и завхозом, а я — с мужиками попутевее, и чтобы они дальше всем: каждый с проверяющими пусть сам шурупит, но если кто начнет на Павлуху валить, поможет им закопать его — в стойло загоню… Себя выкручивай — Павлуху не заваливай…
— Другое я говорил, Квадрат, — вздохнул Долото, — ничего вот по новой менять в своих круговертях не стал бы, только бы встречу с альбиносиком этим переиграть…
— Ну, у тебя и напрочь жбан, перегрелся и крыша — набекрень, — отмахнулся Квадрат. — Вот и дед уже про твою крышу новый афоризм в букварь рисует.
— Да… Савва, — вспомнил Слепухин, — ты же так и не прочитал из букваря-то, зажал мудрости… — Слепухин хотел помочь Квадрату, к досаде которого Долото возвращал все на прежний круг, но, похоже, не «догнал» — услуга оказалась медвежья, по крайней мере, неудовольствие семейника Слепухин, хоть и не с лету, но уловил.
— Давай, дед, раз обещал, — процедил Квадрат.
— Обещал, значит обещал, — Савва отставил тетрадь на вытянутую руку, поворачивая под слабую лампочку. — Каждого ждет своя пресс-хата: минешь — дерьмо, не минешь — петух; кто не петух — тот дерьмо…
— Вот скажи мне, — начал горячиться Малхаз, — пишешь-пишешь — зачем пишешь? кто эту всю шуру-буру читать будет?
— А и не надо читать. Не все, что пишут, читать надо. На кладбище вон тоже пишут — так не для чтения же… Не надо этого всего читать, — повторил Савва.